Горящие дома, которые она сама и подожгла, сменились красной пеленой. Не ярости, но близкой к ней эмоции, распалявшей обычно спокойную и собранную Шераю. Ей не было стыдно за потерянный контроль — демон, воспользовавшись её слабостью, залез к ней в голову и вытащил на поверхность то, что она давно похоронила. Она имела право поддаться этому чувству, заставлявшему кровь кипеть, и жестоко отрезать твари голову.
Шерая едва не умерла, следуя приказам и долгу, когда исчёрпывала свою магию до дна, пытаясь спасти Данталиона в туннелях под Монреалем, и считала, что заслужила не сдерживаться.
Если и умирать, то зная, за что. И не умирать из-за того, что предпочитаешь забыть.
Шерая бросила отсечённую голову, едва найдя в себе силы, чтобы поджечь её. Лучше не оставлять демонам шанса воскрешать своих, даже если это выматывало её. Запас магии Шераи было вовсе не таким огромным, как у Стефана, и она уже потратила изрядную часть, отбиваясь и защищая. В одном из районов города, где её оставили за главную, демонов оказалось слишком много. Те прибывали, чем-то гонимые к одной цели, до которой им уже не суждено было добраться. Сигридцы нападали, жгли и рубили, великаны разрывали демонов голыми руками, подставляя части тел одних клыкам других, феи едва-едва успевали подпитывать чары, оградившие несколько улиц, ставших полем боя. Шерая то и дело видела, как на краю поля зрения мелькала очередная фея, измождённая и напуганная, но не отступавшая. Эльфы и вампиры нападали и без приказов, и вторые, не успевая досуха выпить какого-нибудь демона, быстро подпитывались в несколько глотков и снова бросались в бой.
Шерая не отсиживалась в стороне, не пряталась за барьерами убежищ и не думала занять место повыше, чтобы видеть всю картину целиком. Пусть она больше полагалась на магию, драться она умела и голыми руками, и с помощью оружия. Когда-то Гилберт и сам тренировал её фехтованию, пытаясь отвлечься от пережитого, и навыки пусть притупились, не забылись окончательно. Кинжал с ихором богов висел у неё на поясе, однако использовала Шерая другой, обычный и более длинный.
Её светлые волосы, стянутые в тугой хвост у шеи, слиплись из-за крови демонов. Одежда с защитными пластинами, украшенными сигилами, куртка и брюки, тоже были испачканы. Отсутствие левого мизинца ощущалось фантомной болью. Каждый раз, нанося удар левой рукой, Шерая чувствовала, как та пронзает её. Всё тело ныло от напряжения, но она упорно нападала и защищалась, полагаясь больше на рефлексы и магию, чем на память.
По памяти уже прошлись когтистые руки демона, сумевшего пробить её барьеры. Шерая ослабла, сражаясь, и подкравшийся к ней демон воспользовался этим. Загнал внутрь, разделив разум с телом, и начал бы измываться, лишая её шанса на победу, если бы она давным-давно не смирилась с тем, что случилось.
Она знала, что виновата. Полюбила не того, позволила ему стать вратами и была вынуждена убить всех, кто был в той деревне. Но Шерая смирилась, и если бы демон потратил хоть секунду, чтобы узнать об этом из её памяти, он бы не лишился головы.
У него не было секунды, как и у неё. Только один удар, второй и третий, барьер, вспыхнувшие сигилы, ноющие в агонии мышцы, кровь, запекающаяся на лице и волосах, четвёртый удар и пятый, вспышка магии, огонь, лизавший ноги, острые когти и клыки. Мир потерял свои цвета, так привлекавшие Шераю, и запах. Яркие баннеры, неоновые и светодиодные экраны окрасились кровью. Витрины магазинов, ресторанов и клубов на Сансет-стрип разбились, не выдержав сцепившихся демонов и сигридцев. Фонари, дорожные знаки и указатели рухнули, и запахи цветов и растений, выхлопных газов и готовой еды растворились в металле и гнили.
Хаос рушил и искажал, а магия и не пыталась восстановить. Ни у кого не было лишних сил, чтобы пытаться, да и это бессмысленно. Нечего будет восстанавливать, если демоны одержат верх. Тем плевать, на каких руинах править, лишь бы наполниться магией живых людей. Никто не тратил ни капли, пытаясь остановить или предотвратить разрушения. Вокруг не было землян, прятавшихся в защищённых барьерами домах и зданиях.