— Да хаос тебя раздери, Нико, что случилось? Тебе плохо? Чем я могу помочь?
— Я сейчас кое-что понял, — вытаращив глаза на Альтана, ответил он.
— Да?
— Мне шестнадцать.
Альтан удивлённо моргнул и неуверенно протянул:
— Ну-у... да? Память, что ли, отшибло?
— Я... я вообще забыл...
Николас ссутулился, упёрся лбом в колени и вцепился в волосы, заглушив первый всхлип.
Мысль пришла так неожиданно, ударила, практически сбила с ног и в то же время отрезвила. Мир ещё не отверг Николаса, что было довольно необычно, будто он сам по себе был некой аномалией, с которой не работало ни одно правило Второго мира. Он рос, менялся, не меньше тысячи раз из-за ошибок мог попасть под влияние коалиции, которой раньше не доверяла Рейна, и одновременно учился управляться с Движением. Ему казалось, что он стал сальватором давным-давно, что вечер, когда очередной любовник матери вышвырнул его на улицу, а Николас, познакомившись с местным драу, пошёл проситься ночевать у доброй миссис Курт, был тысячи лет назад.
Лабиринт показывал ему тот момент, а Николасу, который и впрямь думал, что это было давным-давно, тоска и боль сжимали сердце. То было начало лета, с одиннадцатого дня рождения Николаса прошло почти два месяца. Матери было плевать, где он и что делает, а Николасу казалось, будто у мужчин в их доме красные глаза, но доказать он этого не мог. Мог только уйти вместе с драу в виде лиса, чтобы не ночевать на улице, как было уже несколько раз, и напроситься к миссис Курт.
Вот только до неё он так и не дошёл. Рейна нашла его первой.
Николас настолько был сальватором, что всего за пять лет забыл, что когда-то был просто ребёнком, матери которой было плевать на него. Он часто навещал её, но был настолько сальватором, что интуитивно использовал магию, ограждая её от ужасов сигридского мира. Хотя, может, она знала, что её любовники и собутыльники — не люди. Может, видела их красные глаза. Николас напрямую не спрашивал. Следил, чтобы ей хватало на жизнь, и искал способ помочь, не втягивая в сальваторские проблемы. Помощь пришла в лице Альтана и Твайлы, после — Лукреции. Они помогли настолько, что Николас не навещал мать уже два года, а она даже не знала, где он и чем занимается. Не интересовалась.
Он был сальватором настолько, что сам мир будто бы подыгрывал ему, медленно вытравливая Николаса из общества. Он прятался, использовал магию, чтобы скрыть себя, а вышло так, что, даже не будучи отверженным, всё же им стал.
— Ладно, хорошо, я согласен!
Николас громко всхлипнул, поднял голову и, даже не увидев силуэта Альтана из-за слёз, не меньше минуты потратил на то, чтобы успокоиться, взять себя в руки и сдавленно уточнить:
— На что?
— На переговоры ваши идиотские, — прошипел Альтан.
Николас моргнул, поначалу не поняв его. Стыд разбежался по всему телу меньше, чем за секунду.
— Я не пытался давить на жалость! — крикнул он, оправдываясь. — Правда! Я просто... Не знаю, вдруг понял, что мне, вообще-то, шестнадцать, а не пятнадцать, и я... Я не пытаюсь давить на жалость! — ещё отчаяннее и громче повторил Николас. — Просто хочу, чтобы всё это закончилось! Хочу, чтобы Хайбарус помер в какой-нибудь канаве и все жили спокойно! Не хочу больше жертв!
Разве это так трудно? Всего лишь оставить их всех, — и сигридцев, и mer daran, — в покое, закончить бессмысленную войну и начать новую жизнь. Всего лишь поговорить, найти решение, чтобы избавиться, наконец, от Хайбаруса и в то же время помочь демонам, которые на самом деле не хотели ни войны, ни геноцида. Они хотели жить так же, как сигридцы, как Николас хотел, чтобы все просто поговорили хотя бы пять минут и услышали друг друга.
— Меня это задрало! — продолжил он, полностью проигнорировав попытку Альтана что-то сказать и, может быть, даже помочь ему успокоиться. — Я просто хочу чтобы все жили в мире! Я люблю и сигридцев, и вас, mer daran! Почему я должен разрываться и пытаться угодить вам всем, если на самом деле это вы должны стараться? Просто, блин, поговорите! Хотя бы пять минут!
Николас, пыхтящий от злости, чувствующий, как терпение и стремление успевать везде и всюду медленно тают, наконец посмотрел на Альтана.
— Охренеть. Сильно же тебя всё задолбало. Налить выпить?
— Нет! — чересчур громко ответил Николас, едва не выкрикнул. — Я несовершеннолетний!