Или нет.
Эйкен ничего не понимал.
— Эйкен?
Он вздрогнул, поднял голову и посмотрел в глаза Марселин, которая будто бы совершенно не волновалась и всего лишь хотела собрать волосы в высокий хвост, а не поговорить с Эйкеном, что хорошо читалось на её лице.
— Ты не устал?
Эйкен моргнул и лишь мгновением позже заметил, что Пайпер и Эйс успели уйти. Он, наверное, опять погрузился в свои мысли, даже не заметив этого, и минуты сложились в совсем короткие секунды, пролетевшие слишком быстро.
— Сколько времени? — тихо спросил он, поднимаясь на ноги.
— Часов двенадцать, наверное. Может, час.
Клаудия, наверное, всё ждёт, когда он закончит заниматься «своими таинственными делами», чтобы пообщаться с ним перед сном. Так было всегда, сколько Эйкен себя помнил: пусть ему было тринадцать и он считал себя достаточно взрослым, чтобы ему не читали сказки перед сном, он любил просто поговорить. Это успокаивало, внушало чувство безопасности и близости, особенно когда за окнами выли северные ветра и вдалеке слышался вой тварей. В Диких Землях это было абсолютно нормальным — таким же нормальным, как расчёсывать волосы Стеллы (она не любила делать это сама, только с недавнего времени почему-то начала), ждать, когда Клаудия закончит перечислять весь список дел на завтрашний день или Фортинбрас не потушит свечи. Клаудия ждала Эйкена даже сейчас, а Фортинбрас следил, чтобы Иснан никого не довёл до самоубийства.
Надо было идти к себе, но ноги будто приросли к полу. Эйкен смотрел в большие, полные надежды и зелени глаза Марселин и вспоминал образ, который видел в храме целительниц, когда мучился от яда.
Время не могло прочитать прошлое Эйкена, зато яд вытащил что-то на поверхность, как и Башня. В сознании Эйкена были воспоминания о доме, который сгорел, женщине, звавшей Карлоса и Рафаэля, и обглоданном трупе, вокруг которого собрались демоны. Были воспоминания о Марселин — Эйкен это точно знал.
«А может, ты действительно Рафаэль?»
— Могу я попросить кое о чём?
Марселин начала кивать ещё раньше, чем Эйкен закончил говорить. Её лицо просияло, даже глаза загорелись магией. Ему вдруг стало неловко, но, стараясь скрыть это чувство, Эйкен продолжил:
— Это прозвучит немного странно и... да, неуместно, особенно сейчас, тебе ведь надо присматривать за Китом и вообще...
Марселин сделала крохотный шаг вперёд и кивнула, будто подбадривая его. Одна из Кошек маленькой тенью выскользнула из-под его штанины и тут же начала тереться об ногу, успокаивая.
— Ох, ладно, ладно... — Эйкен выдохнул, тряхнул ладонями и выпалил на одном дыхании: — Могу я утром попробовать тот пудинг, который ты обещала приготовить?
***
За одну половину ночи новость о возможных переговорах и условиях, выдвинутых Альтаном, распространилась по коалиции, как чума. В курсе были все, даже младшие искатели. Королева Ариадна примерно половину времени злилась из-за того, что отродье вроде Альтана, как она сама выразилась, посмел ставить им подобные условия; другую половину времени она провела рядом с леди Эйлау, которая только-только пришла в себя, но сказала, что явится на переговоры во что бы то ни стало — об этом Гилберт узнал из короткой записки, присланной от фей. Проклинал ли всех Джулиан у себя во дворце, Гилберт не знал, зато знал и даже слышал, как истерила Сонал. В конце концов ему это так надоело, что он был готов выставить её на порог особняка даже в три часа ночи. К счастью, Абель, который был с ней, вовремя открыл портал и практически силком утащил свою принцессу к себе, чтобы до утра они успели немного отдохнуть и собраться с мыслями.
Шерая потребовала от Гилберта того же. Альтан не ставил чётких сроков, лишь требовал, чтобы с ним встретились определённые люди, и это означало, что пока леди Эйлау, король Джулиан, принцесса Сонал и сальваторы не договорятся между собой, Альтан не появится. Возможно, даже не выйдет на связь с Данталионом и не ответит Николасу, если тот явится к нему домой. От Гилберта здесь ничего не зависело, из-за чего ему было едва не физически плохо. Дошло до того, что он до головной боли разругался с Сонал до того, как Абель её увёл, и выторговал у Марселин болеутоляющее за обещание всё-таки не мучить себя хотя бы до утра, то есть просто уйти спать. В конце концов, даже великанам требовался отдых. Он — не Фортинбрас, который давно уже был на каком-то сверхуровне и мог не спать несколько дней подряд. Гилберт не спал трое суток и своим внешним видом сумел напугать даже Уннер.