— Всё будет хорошо.
— Да, я знаю, — рассеянно согласился Фортинбрас, приобняв её за плечо и совсем легко коснувшись губами виска. — Его жизни ничего не угрожает, так что всё будет хорошо. Просто... не понимаю. Как Катон сумел проникнуть в особняк?
Стелла скованно пожала плечами. Ей не хотелось думать о Катоне, но она делала это. Не хотелось вспоминать его одержимость и не понимать, из-за чего она возникла. Катон не идиот: если бы хотел привязать Стеллу к себе, он бы напал на неё так же, как на Гилберта, и заставил выпить его кровь. Он сделал бы это давным-давно, ведь у него было тысячи возможностей.
Стелла просто хотела, чтобы он оставил её в покое и не трогал тех, кто был ей дорог.
— Я его на кусочки порву.
Фортинбрас остановился и с лёгким удивлением посмотрел на неё. Стелла поначалу решила, что, не сдержав себя, начала плакать от страха, но потом поняла, что злости и ярости было намного больше.
— На кусочки, — повторила она серьёзнее, не отрывая взгляда от лица Фортинбраса.
— Не сомневаюсь. Одолжить тебе Нотунг?
Меч бы Стелла ни за что не смогла взять в руки, не повредив их, но всё-таки кивнула. Исключительно для уверенности и спокойствия Фортинбраса, чтобы он поверил, что обязательно сможет помочь. Стелла была бы не против, если бы он и вовсе решил всё сам, как и каждый раз, когда речь шла про Катона, но это было бы слишком эгоистично и трусливо. Может, она не могла сделать что-то невероятное, но могла хотя бы попытаться и...
— Стелла.
Фортинбрас замер вместе с ней, быстро перевёл взгляд со стоящего в дверях кабинета Гилберта на Стеллу и кивнул, будто бы обращались именно к нему, легко потрепал её по плечу и ушёл.
— Можем поговорить? — с надеждой спросил Гилберт.
— Ракс тебя раздери, — испуганно пробормотала Стелла неожиданно даже для себя.
— Что?
— Ничего. Тебе послышалось.
«Он-всё-знает-он-всё-знает-он-всё-знает-он-всё-знает», — завопило сознание без остановки, пока Стелла очень плохо изображала уверенность и уговаривала себя не сбегать хотя бы в этот раз. Шерая, оставшаяся, чтобы прибраться на столе, где совсем недавно Марселин старательно наводила свой хаос, в котором разбиралась только она, одарила её таким взглядом, что Стелла всё же решила бежать.
— Всё нормально, я приберусь, — сказал Гилберт, забрав из рук Шераи сразу три склянки с отварами. — Иди и проверь, как там Кит.
Шерая сузила глаза, демонстративно оглядела его перебинтованную руку, но спорить всё же не стала и вышла, лишь напоследок бросив предупреждающий взгляд то ли Гилберту, то ли Стелле.
— Джулиан был прав, — вдруг выдохнул он, когда Шерая закрыла дверь. — Дурдом какой-то.
— А тебе разве не надо отдыхать? — с сомнением уточнила Стелла.
— Я не устал.
Стелла, не прерывая зрительного контакта, постучала себе по левому предплечью. Гилберт, будто бы инстинктивно повторил её движение и поморщился, задев слой повязок, от которых пахло травами.
— Подумаешь. Так, царапинки.
— У тебя кость было видно, — напомнила Стелла.
— Главное, что она всё ещё была внутри, а остальное неважно.
Немного подумав, Стелла согласна кивнула — и тут же, когда Гилберт поморщился, собрав руки на груди, едва не взвыла от отчаяния.
Ну почему именно Гилберт? Почему именно он должен был страдать из-за того, что Стелла просто не могла дать Катону должного отпора? Он едва не лишился жизни в Диких Землях, остался со шрамом возле левого глаза, так теперь ещё мог был риск, что их число увеличится. У Энцелада шрамы остались — в частности из-за того, что с его лечением пришлось немного повременить из-за Вторжения, но в основном всё же дело было в хаосе тварей. Катон занёс хаос внутрь тела Гилберта, сделал так, что тот мешал магии при исцелении даже сейчас. Стелла видела, как Марселин накладывала повязки на грудь и руку Гилберта, и даже сейчас, присмотревшись, видела их очертания под свободной светлой футболкой.
Стелле хотелось орать и рычать из-за несправедливости. Это она должна была получить новые шрамы, а не Гилберт. Она смирилась с ними за годы, которые прошли с тех пор, как Фортинбрас и Магнус помогли сбежать от Охоты. Смирилась с тонкой сетью новых, на плечах и руках, которые остались после Вторжения, когда Стелла защищала Гилберта от тварей в омагском дворце. Смирилась бы и с новыми, если бы это означало, что из-за неё больше никто не пострадает.