— Планы немного поменялись, — замявшись, ответил Алекс, по взгляду Себастьяна поняв, что тот всё ещё ждёт этого.
— Ладно. Хорошо. Я подожду.
— Не надо.
Себастьян, нахмурившись, собрал руки на груди.
— Почему?
«Просто не надо».
Это, разумеется, не ответ, но при всём желании Алекс не смог бы объяснить, почему Себастьяну не стоит тратить время на разговор с отцом.
Язык его не слушался. Каждый раз, когда Алекс был готов вступить в спор отца и Рокси, когда думал, что сможет доказать, почему отец ошибается, слова застревали в горле. Мысли не желали складываться в предложения. Волнение не унималось. Воспоминания о том, как Себастьян и Август кричали друг на друга, снова и снова вставали перед глазами.
Алекс просто не понимал, почему отец так цепляется к Себастьяну, почему их семья разваливается, хотя, казалось бы, после смерти матери они наоборот должны были стать ближе.
Даже в тот день, когда всё случилось, Август не пытался успокоить Себастьяна. Он даже не прикоснулся к нему, не заговорил с ним. Он обнимал Рокси, успокаивал её, целовал в макушку и лоб, будто ребёнка, и говорил, что всё будет хорошо. Он требовал от Алекса не рыдать и совсем не обращал внимания на то, что Себастьян едва не бился в истерике, пока его пытались привести в чувство сразу несколько магов.
Алекс не понимал, почему его отец так жесток, и не понимал, почему он сам так долго этого не замечал.
— Алекс, я чего-то не знаю?
Он моргнул, отрицательно покачал головой и хотел ответить, когда Себастьян уточнил напряжённым голосом:
— Тогда почему ты плачешь?
Алекс тут же принялся стирать слёзы ладонями, даже не понимая, есть ли они вообще. Он уже давно перестал осознавать, в какой момент волнение и страх, копящиеся в нём, начинали переваливать за край. Алекс мог заниматься своими привычными делами, писать отчёты или помогать в архиве, выполнять мелкие поиски или прибираться во всём доме, а потом, когда мельчайшая деталь шла не по его идеальному мысленному плану, слёзы появлялись будто сами собой. В последний раз это было ночью, когда Салем скидывала его вещи со стола: Алекс ставил их обратно, точно туда, где им место, а Салем вновь скидывала, и это продолжалось до тех пор, пока Алекс не начал рыдать и биться головой о кровать.
Всё шло не по плану. Люди, которых он любил больше всего на свете, страдали, а Алекс никак не мог им помочь. Всё, чем он жил, рушилось, рассыпалось, проблемы накапливались, громоздились друг на друга, точно высокая башня, а потом тоже рушились и сбивали его с ног.
— Я не знаю, — выдавил Алекс, испуганно уставившись на Себастьяна. — Я не понимаю... Я просто пытаюсь поддерживать хоть какой-то порядок, но оно всё ломается, ломается и ломается, а я ничего не могу сделать! Почему всё ломается, Себ? Что я делаю не так?
Неужели он недостаточно старается? Неужели не настолько хорош, чтобы сравниться с Себастьяном, и не настолько умён, чтобы отец им гордился?
Ему чёртовых двадцать лет, а он так ничего и не добился.
— Я не понимаю, — вновь начав яростно утирать слёзы, которые он никак не мог подавить, прохрипел Алекс. — Это из-за того, что я такой странный?
— А ты странный? — тут же спросил Себастьян.
Алекс искренне поражался его спокойствию и собранности — Себастьян терпеть не мог плачущих людей, и даже от слёз Рокси, когда она была намного младше, умудрялся сбегать, оставляя Алекса и их мать один на один с очередной истерикой или капризом.
Их мать — единственная, кто всегда могла разговорить любого из них, единственная, кто не считала Алекса странным.
— Я...
«Не говори об этом, — вспомнил он слова отца, которые тот повторял вот уже семь лет. — Это — ошибка, и ты должен сделать всё возможное, чтобы исправить её. Контролируй себя».
Алекс судорожно выдохнул, запустив пальцы в волосы и с силой вцепившись в пряди. Нельзя, ни в коем случае нельзя показывать слабость. Себастьяну не нужны лишние проблемы, ведь у него своих хватает.