— О чём он? — шёпотом спросила Пайпер у Фортинбраса. — Я ничего не чувствую.
— Это мёртвое место, — так же тихо ответил он, слегка склонившись к Пайпер. — Если верить Арне, небольшой осколок давно погибшего мира, когда-то полного магии. Движение в состоянии уловить потоки этой магии, вот Николас и...
— А чего шепчемся? — вклинился Иснан, наклонившись с другой стороны. — Какое-то тайное собрание, а меня не пригласили?
— Не то чтобы это тайное собрание, — со скукой ответила уранионша, крайне похожая на того, кто недавно бросил на Пайпер предостерегающий взгляд. У неё были такие же бирюзово-синие волосы, волнами ниспадающие на спину и будто бы колышущиеся от несуществующего ветра, даже маска была похожей, но не белой, а чёрной.
«Это Онори́на, — подсказала Лерайе, — богиня, покровительствующая океанам, морям и всем водам. Оноре́й — её брат. А тот, с серебряными глазами, — Кродо́у, бог знаний. Николас едва не напоролся на меч Сейхарио́н, а по левую руку от Эквейса...»
«Умоляю, хватит, мой мозг сейчас лопнет».
Про Онорину и Онорея Пайпер ни разу не слышала, зато помнила про Кродоу, в Твердыне которого в Тоноаке могли найтись какие-то подсказки к тому, как разрушить проклятие Розалии. И про Сейхарион, богиню справедливости и возмездия, слышала, но куда меньше. Пайпер вообще только сейчас поняла, что даже не знала точно, сколько богов в сигридском пантеоне и за что отвечал каждый из них.
Она вообще многого не знала: о сигридском языке, различных культурах Первого мира, магии и хаосе. Просто удивительно, как она продержалась вот уже полгода...
Фортинбрас, со всей вежливостью и осторожностью уже вступивший в разговор с Онориной, к которой мгновенно присоединился Онорей, даже не обратил внимания на то, как сильно Пайпер стиснула его ладонь.
Полгода.
Брешь в доме дяди Джона открылась четырнадцатого декабря прошлого года, а сегодня было тридцатое мая.
Целых полгода, из которых Башня вырвала четыре месяца.
У Пайпер закружилась голова. Виски будто сжало стальным шипастым обручем. Она привалилась к Фортинбрасу, пока стены зала, оставшегося от давным-давно погибшего мира, сжимались, подбирались всё ближе и давили на неё.
«Успокойся, Пайпер, — прошелестел голос Лерайе где-то на задворках сознания. — Соберись!»
Да, точно: нужно собраться. Умереть от всеобъемлющего страха и тяжести в груди можно и потом. Уранионы забрали их в карман между мирами не для того, чтобы Пайпер сдавалась перед истерикой. И всё же...
Всего полгода.
Пайпер едва не задохнулась, пытаясь вобрать как можно больше воздуха, и в то же мгновение тонкие пальцы Фортинбраса пробежались по её спине. От шеи, лишь наполовину скрытой волосами, до поясницы, будто успокаивая. Фортинбрас всё ещё говорил, не отводил взгляда от богов, как если бы выступал перед толпой подданных, но его ладонь лежала на её спине и не позволяла упасть. Краем глаза Пайпер видела, как Николас, скакавший от одного разлома в стене к другому, изредка поглядывал на неё. Слышала ворчание Иснана, который ещё ни разу не вступил в разговор и промолчал даже после того, как к нему обратился Эквейс. Фортинбрас в одиночку общался с уранионами, долбанными творцами всего на свете, а Пайпер тряслась, как осиновый лист, из-за одной лишь мысли, что прошло всего полгода.
«Мне что, взять твоё тело? — недовольно заворчала Лерайе. — Не позорь нас перед уранионами!»
«А тебя только это волнует?» — возмутилась Пайпер, но, к счастью для сакри, всё же попыталась взять себя в руки. Успокоила дыхание, расправила плечи и не отвела взгляд, когда Эквейс, прекратив терроризировать Иснана, обратился к ней:
— А ты, Первая, что думаешь?
«О чём они говорили?»
«Об оружии, созданном из их ихора», — услужливо подсказала Лерайе, что показалось Пайпер даже странным: почему сакри всё слышала, а Пайпер — нет? Но потом она вспомнила, что Геирисандра и Эквейс уже говорили об этом на переговорах, и почувствовала себя круглой дурой.
— Язык, что ли, отсох? — пренебрежительно бросила Онорина, переглянувшись с братом.
— Не отсох, — ответила Пайпер через силу, — просто я... немного в шоке.
Иснан громко фыркнул, возведя глаза к потолку, и всплеснул руками.