— Гилберт?
Он сглотнул все возражения и вопросы, крутившиеся на кончике языка, готовые сорваться и выставить его в ещё более ужасающем свете, и ответил со всей искренностью во взгляде и голосе:
— Да, я влюбился в тебя.
— Ты не считаешь меня странной? — спросила Стелла, практически перебив его.
— Нет, не считаю. Может, совсем чуть-чуть, потому что я помню, как ты ловила птиц у меня в саду и таскала их в дом.
— Я пыталась быть дружелюбной, — пробурчала Стелла, нахмурившись.
— Знаю, но, пожалуйста, не истреби тут всю местную фауну.
— Постараюсь. Это всё?
— Если ты про запреты...
— Нет, про то, почему я странная.
— Но ты не странная. — Гилберт, поколебавшись, коснулся её правой ладони и переплёл с ней пальцы. — В тебе нет ничего странного, только прекрасное.
Стелла не меньше минуты смотрела на их руки, но своей не убирала — наоборот, сжала его ладонь крепче, приблизилась ещё на полшага, из-за чего Гилберт едва не захотел отодвинуться, чтобы сохранить хоть немного пространства между их лицами. Но он не сдвинулся с места: всё так же сидел на краю стола, коленями касаясь бёдер Стеллы, держал её руку в своей и смотрел в её глаза, изучавшие его лицо. Гилберт затаил дыхание, стоило Стелле большим пальцем левой руки провести по его скуле.
— Катон одержим мной, — шёпотом произнесла Стелла, смотря Гилберту в глаза, — и я ничего не могу с этим поделать. Но не хочу, чтобы ты пострадал. Он ведь может убить тебя.
— Я прекрасно осознаю все риски, — так же тихо ответил Гилберт.
— И не боишься?
— Боюсь, конечно, не идиот ведь. Но что не сделаешь ради тех, кого любишь, верно?
Стелла медленно склонила голову набок, сощурилась. Кончик большого пальца мазнул кожу совсем рядом с уголком губ Гилберта.
— Джинн об этом говорил, да? — озадаченно уточнила она. — Когда сказал, что мы сохнем друг по другу. Это какое-то земное слово?
— Ага, — выдавил Гилберт, мысленно желая, чтобы за глупость, которую Джинн ляпнул, он ещё неделю терялся в особняке. — Но это очень грубое слово.
— Оно означает, что один человек влюблён в другого?
— Да.
— Значит, ты влюблён в меня, то есть сохнешь по мне?
«Две недели, — мысленно исправился Гилберт, пока ритм его сердцебиения учащался, а палец Стеллы совсем медленно провёл по его нижней губе. — Пусть теряется в особняке две недели».
— Да.
— Отлично! — Улыбка на её лице продержалась ещё несколько секунд, после чего медленно сползла. Потемневший взгляд стал серьёзнее, плечи напряглись, большой палец застыл в жалком миллиметре от нижней губы Гилберта. Стелла выждала ещё немного, прежде чем продолжить, на этот раз её голос был совсем хриплым и прозвучал с надрывом, будто она могла вот-вот расплакаться: — Но я не хочу, чтобы ты пострадал. Хочу, чтобы Катон оставил в покое всех, кто мне дорог, но я... Ничего не могу сделать.
— Если он и вправду павший бог, его можно убить оружием с ихором уранионов, — осторожно напомнил Гилберт, и при каждом слове он касался пальца Стеллы, из-за чего чувствовал, как в груди разрастаются жар и нега.
— Я не хочу, чтобы ты пострадал! — торопливо повторила Стелла, едва не выкрикнула, будто боялась, что Гилберт её не услышит. И даже быстрее, чем он успел хотя бы осознать услышанное и открыть рот, чтобы ответить, она продолжила: — Но и не хочу тебя отпускать. Я сделаю всё возможное, чтобы защитить тебя, мар ксильтарец ацазт. Джинн был прав.
Последние слова она произнесла совсем тихо, на выдохе, со взглядом, скользнувшим от глаз Гилберта к его губам.
— Ещё я очень сильно хочу тебя поцеловать, — добавила Стелла. — Можно?
Гилберт, выдавив нервный смешок, кивнул с улыбкой на лице — сказать что-либо, взяв под контроль голос, он всё равно бы не смог. Взгляд Стеллы лишь на пару мгновений задержался на его губах, после чего она прильнула к ним. В голове Гилберта будто произошло короткое замыкание, от которого заискрились нервы и каждая клеточка тела. Если он в первый раз был осторожным, нерешительным и даже немного отстранённым, потому что совсем не подумал о том, что делает, то Стелла была куда смелее. Она лишь слегка наклонила голову, углубив поцелуй, скользнув кончиком языка по его губам, и сделала ещё шаг вперёд, практически вжавшись в его тело, распадающееся на куски и вновь собирающееся в то же мгновение.