Мы все еще в каморке. Спустя час. «Мы» – это, по сути, я. Желтый, вроде бы чуть пришедший в себя, снова плавает в багровых снах. Его поломали серьезно, и мне сейчас даже переживательно за него. Нас, крыс, тут всего двое; кроме нас – капо докеров, капо‑два и Главглав С‑модуля. Инцидент вышел далеко за рамки, и без самого главного нашего начальника не обойтись. Говорят, что Главглав общается напрямую с самим Смотрящим и даже находится с ним в постоянной связи – матово поблескивая чернотой, на его черепушке крепится черная коробочка импланта с антенкой.
– Борщишь, братан, – капо‑два смотрит на докера весьма неласково. – Из‑за твоего утырка, вконец обдолбавшегося дурью, у меня в энтэбе чуть не отправился самый грамотный бугор. Да и второй, пусть и сидит весь из себя бодряком, тоже наверняка покалечен.
Это он обо мне? Это я, что ли, бодряком? Ну и ну, рассмешил, право слово…
– Да кто тут покалечен?! – орет докер, наливаясь бурой кровью. – Лис твой, что ли? Этому отморозку все похер, сидит и в ус не дует! А у меня все отрядные капо сдохли! Все, до единого! Я как теперь план буду выполнять?!
– Тихо. Хватит. Замолкли оба, – роняет Главглав. Он невысокий, широченный – и очень опасный. Морда хищная, как у куницы. Стальной мужик, жесткий и убойный в своем спокойствии. – Разбираться, как оно было, – будем потом. От Смотрящего придут указания – по ним и сориентируемся. Это мясо… – он кивает на Желтого, – пусть тащит к Доку. Коль уж он так ценен… Выдайте ему тележку, и пусть сваливает.
Я, поднимаюсь, дергаюсь на выход – как‑то не очень уютно здесь, в присутствии этих упырей, да и телегу надо срочно надыбать – но жесткий голос тормозит меня.
– Стоять.
Голос очень спокойный – но мне сразу понятно, кому адресовано это «стоять».
– Что‑то хочешь сказать, крысюк?..
Я не смотрю на него – изучаю носки своих ботинок и мотаю головой. Нет, не хочу. Я мало кого боюсь, но Главглав – вот ей‑ей, нисколько не вру – заставляет мои волоски шевелиться.
– Считаешь себя крутым?
Я снова мотаю головой. Куда уж мне с вами тягаться, господин Главглав… Тут ведь просто все, как в ладошку пукнуть. Чик‑чирик ножичком по яйцам – и хоть рулады выводи бабским голосом…
– Не считай… – он ненадолго замолкает. – И не считай себя самым умным. Ошибешься – попадешь ко мне. Все запомнили? Если этот ублюдок упорет косяка – тащите его ко мне. Корчит из себя идиота, сука…
Он сплевывает, показывая мне всю мою цену – а я продолжаю изучать носки своих ботинок.
– Свободен. Забирай говно и уходи.
Телега уже снаружи – распоряжения Главглава выполняются даже прежде, чем вылетают из его рта. Я забираю говно – то есть Желтого – и ухожу. Я иду по цеху – и стараюсь держаться подальше от погрузочных платформ и кранов. Если на меня вдруг рухнет пара‑другая контейнеров со снарягой кадавров – так то просто случайность. Несчастный случай на производстве. Мало их у нас, что ли… Слово Главглава весит очень много – но и у простого бугра или номера есть свои желания и хотелки. Докеры сейчас злы – устоявшийся порядок нарушен, а это никому не нравится, ведь вместо привычных уже капо могут прийти другие, куда большие звери, чем упокойники. И наверняка у многих чешутся руки уронить на меня немножко тяжелого…
ВнешПД позади, и я выхожу на Радиал. Здесь все то же движение – и я аккуратно вливаюсь в него, в оба глаза глядя по стронам. Не попасть бы под колеса‑гусеницы‑лапы… С тележкой не пошустришь – но я все же ускоряюсь, бегу, стараясь доставить Желтого как можно быстрее. Держись, братан. Док починит… Я очень надеюсь, что Желтый просто сомлел от шока, а не навострил ласты на тот свет. Главное, чтоб все у него осталось целым. Ну… относительно, конечно. Я стану скучать по нему, если… впрочем, я гоню от себя эти мысли. Все будет хорошо.
Лифт, серые коридоры Гексагона, Центральный модуль, второй уровень, Госпиталь. Когда то Госпиталь занимал несколько блоков разом – громада, где наверняка можно было починить любого, с любым повреждением или недугом. Теперь же от былого великолепия осталась одна Медчасть, кучка небольших комнатушек.
Медчасть чиста и сияет белизной стен. Она всегда чиста. Даже тогда, когда Доку притащили бригаду из десятка номеров, попавших под замес кадавра. Что‑то случилось тогда, что‑то не понравилось биороботу – а может, заподозрил чего или команда пришла – и он прошел через них один, вооруженный только куском трубы. Даже ствол не вынимал. Кровищи тогда было – море. И даже тогда, пусть и не сразу, Медчасть красовалась чистотой. Сияла плитка, блестели никелированные поверхности, и персонал уже заново скоблил и красил потолок, куда плеснула лопнувшая артерия одного из бедолаг. А с номерами тогда так ничего и не вышло. Десять человек, всех до одного, просто списали в НТБ.
Сейчас на входе меня внимательно рассматривает Ритулек. Ритулек – вторая по значимости личность Медчасти. Она оценивающе косится на мою расплющенную рожу и покачивает головой:
– Во второй кубрик. Что‑то он у тебя на глазах из Желтого в Бледного превращается…
– Он умирает, Ритуль…
Она отмахивается.
– Во второй, а не в реанимацию. Док уже в курсе. Если сказал туда – значит туда.
Меня тянет спорить, меня даже тянет взять эту тощую воблу за короткий хвост на затылке и приложить об угол – но я, конечно, сдерживаюсь. Доку и впрямь виднее, а во мне просто говорит страх.
– Заберите Желтого! – доносится из глубины Медчасти – и из‑за угла, собственной персоной, появляется Док. – Ритулек, отправь к нему Чугуна. Здравствуй, Лис.
– Чугуна? – удивляюсь я. Чугун – обычный помогальник Дока, какое‑то там то ли ветеринар, то ли фершал. Простой медбрат, который делает перевязки, кормит таблетками и иногда успокаивает буйных. Почему его? Я‑то надеялся, что Желтым займется сам Док…
– Да. Тут делов‑то на час… Сам погляди.
Он аккуратно треплет Желтого по мордасу – и тот, чудо‑чудное, расцепляет мутные зенки, забухшие в мешках вокруг глаз, и с трудом ворочает башкой.
– Сотрясения, гематомы… но требуха цела, – удовлетворенно кивает Док. – Судя по тому, что он не ссыт кровью и вполне себе реагирует на раздражители. Насколько могу судить – тут дело просто в хороших ударах по его крепкой голове. Не ссы, обойдется, вытянем твоего Желтого. А ты – ну‑ка пойдем ко мне, братец…
Я облегченно вздыхаю. Если Док говорит, что все обойдется, – значит, так и есть. Док у нас знатный провидец во всем, что касается жизни и смерти, повреждений, инвалидности и тому подобного. Значит, и впрямь можно расслабиться и ответить на приглашение. Тем более что Док просто так не позовет…
Условия жизни в Гексагоне разные. Для капо одни, для крыс другие, для Борделя или Пищеблока – третьи… Для некоторых же условия создаются вне инструкций, передаваемых нам сверху. И я никогда не мог понять, кто же такой Док. Если он персонал администрации Гексагона – почему тогда на короткой ноге со многими из номеров? А если он такая же крыса – почему имеет допуск к Смотрящему?.. Но как бы то ни было – такая личность, как Док, вне всяких сомнений, должна иметь привилегии. И потому, когда ты в первый раз оказываешься в его покоях – поневоле крутишь башкой и охреневаешь от обстановочки.
Я стою в дверях, не решаясь шагнуть внутрь, и с восхищением обозреваю его жилище. Я бывал тут не раз, но мне всегда страшно сделать первый шаг за порог – обиталище Дока словно из другого мира. У него две жилых комнаты – зал и спальня. Про спальню не знаю, не бывал – но вроде бы говорят, что она довольно обширна. Впрочем, зал тоже не мал – большая комната, квадратов тридцать, с диваном, двухметровым телевизором, книжными полками, двумя креслами и журнальным столиком. Телевизор ему вроде бы подарил Смотрящий, мебель же сделана номерами и преподнесена в дар за разнообразные услуги. Понятно, какого рода… Полы и стены отделаны деревом – само по себе невероятный шик! – и кроме того в центре, почти закрывая пол от стены до стены, лежит толстый ковер. Не знаю, откуда в Гексагоне ковер – но у Дока он есть и именно из‑за него в зале нужно снимать обувь и ходить босиком.