– А что нам с них толку, если они калеки?
– Ты мой пламенный и одновременно прагматичный револьюционэр… – качает головой Док. – Ты думаешь в нужную сторону – но дело в том, что Красный очень хорошо разбирается в своем складском хозяйстве. А вот о Дрозде мне ничего такого не известно. Но знаю точно, что возвращаться они станут обратно на Склады. Чуешь? Разве нам не нужны на Складах свои люди?.. Так что, братец Лис, впереди куча работы.
Я киваю и с кряхтением поднимаюсь. Ну, вот и началось…
И Красного, и Дрозда я знаю. У Красного на полрожи растеклось родимое пятно – само собой, красное. Дрозд, его товарищ, тощий и темный, прозванный Дроздом кем‑то из капо еще на Малолетке. Говорят, дрозд типа птица, а птица, как известно нам из басней Армена, это такая летающая живая херня. С перьями. Оба они из дружественного отряда – мы не раз помогали друг другу. Красный и Дрозд – бугры Склада. А Склад – вещь просто необходимая. На Складах хранится все – все для обеспечения боевых отрядов, уходящих в Джунгли. Кроме оружия и боеприпаса.
Я говорю с ними. И снова рассказываю наши планы – но аккуратно обхожу рюкзаки, при этом особенно упирая на внешнюю помощь. И все же эти двое выпадают в осадок…
– Ты дебил, Лис.
Красный смотрит на меня как на идиота, Дрозд молчит и теребит бинт на своей руке, которая очень скоро станет культяпкой. Я не ожидал такой реакции и потому аккуратно уточняю:
– Я дебил?
– И ты, и вообще все вы, кто задумал эту шнягу.
– Дебилы потому, что хотим добыть свободу? – снова уточняю я.
– А что, нет? – Красный фыркает, баюкая руку, перетянутую серо‑застиранными бинтами, через которые прут наружу бурые пятна и гнильная вонь. – Свободу, с‑с‑сука… Вот, гля, – он выпячивает руку вперед. – Это я просто залупился. И сижу теперь, жду, когда мою любимую ручонку отчекрыжат. Сижу, Лис, и думаю – как же мне теперь жопу подтирать? Как мне еблеты бить? Как мне… – он не заканчивает – отворачивается, скрипит зубами и смотрит в угол. Красный – сильный, в его тощем жилистом теле прячется зверюга, не признающий ничьих указок. И потому от собственной слабости ему вдвойне больней.
– Да уж, – угрюмо отвечаю я. – Я дебил, потому что хочу свинтить отсюда. И не просто уйти – а насовсем, чтоб не догнали, да еще и спалить к чертовой матери всю эту богадельню. А ты, такой умный, сидишь в очереди и ждешь, что сумеешь вернуться назад и все пойдет по‑старому… То есть капо уже простили тебя и не посадят на твое место нового бугра. И ты не расходный материал. И живешь ты припеваючи. Так, что ли?.. Все верно, Красный, это я дебил… Только не потому, что ты думаешь – а вовсе даже по‑другому. Потому что пришел к вам – и говорю расклад. Как на духу. А между прочим за одни только эти слова меня могут пустить на гумус для салата. Так что ты прав – я на всю голову дебил.
– Ты края‑то не перегибай… – вступает хмурый Дрозд. – Мы не стукачи и не шестерки поднарные. Сказал – так мы сразу и забыли.
Забыли?.. Я сижу и смотрю на них, понимая: весь наш план пойдет по боку из‑за таких вот ублюдков. А я‑то раскатал губу…
– Я и не перегибаю, – отвечаю я. – Но вам, как видно, очень нравится ваша жизнь… Пошарить тут, подтырить там, подставить того и отмудохать этого… Спать в дерьме, жрать дерьмо и срать по расписанию, когда разрешат. И вся эта херня будет твориться всю вашу жизнь. Вас это полностью устраивает? Да и хер с вами…
Я хлопаю ладонью по тощему матрасу койки Дрозда и встаю. Что толку тратить время?.. Зря ты понадеялся на меня, Комбриг. Да, я умею уболтать – но я не вербовщик, не обладаю такими навыками. Оказывается, для меня проблема уговорить даже этих – хотя, казалось бы, оба они знают, что долго теперь не проживут… Капо наверняка порежут их на лоскуты – вот прямо так же, как хотели порезать меня. И ведь все равно – эти бараны стоят у самых ворот и блеют, боясь сделать шаг за территорию. Стадо – оно стадо и есть.
Больше того. У меня теперь новые проблемы. Я тут говорил о серьезном… и эти двое, хоть я и знаю их с правильной стороны, могут не устоять перед соблазном купить у капо свои жизни. Значит, их нужно убирать. Нет человека – нет проблемы; знают двое – знает свинья. Нужно сказать Доку. Оба бугра гниют… и вдруг медицина окажется бессильной? Херак‑пиздык – и все. И сепсис по самые гланды с жопой. Сгнили заживо и мгновенно.
И…
– Лис. Погодь… – тихонько окликает меня Красный.
Я уже стою у двери и держусь за ручку.
– Чего?
– Если мы с братухой согласимся… так чё дальше?..
Я смотрю на серо‑белую дверь кубрика и стараюсь успокоиться. Я не верю в удачу, но слух меня не подводит – кажется, у нас плюс два. Я оборачиваюсь.
– Дальше я скажу. Всему свое время. Вы со мной?
Они переглядываются, кивают – и Красный поднимает свою руку вверх.
– Я там себе протез заказал, в Ремонтном. Пацаны сварганят нехеровую такую фиговину – можно будет даже насадки менять. Хочешь – пику, хочешь – шар. Чтобы херанул по башке – а та в крошку. Так чего нам делать‑то?
Я киваю, стараясь быть серьзнее серьезного:
– Ждать. Всему свое время. С чего вдруг передумали?
Дрозд морщится.
– Мы и не отказывались так‑то…
– В позапрошлой декаде в энтэбэ списали нашего. Свина. Не знал? – говорит Красный.
– Вроде нет. Не из бугров?
– Рядовой номер. Нормальный был мужик, в возрасте, почти тридцатка. Сломал ногу, когда контейнера поправляли. Так ты представь, Лис – эти суки не просто не дали нам его к Доку ночью отвести… Хотя и была возможность на лапу дать! Они его и добить не дали! Так, чтоб по‑нашему, по‑человечески! Влили бы в него литр спирта – все веселее на тот свет уходить! Так просто уволокли куда‑то и потом все. Энтэбэ.
Понятненько… Я пожимаю плечами. А чего вы хотели, ребятушки? Вы знаете законы – в Медчасть попадают капо, бугры, отличники ударного труда, что постоянно мелькают в журналах учета, да блатные. Док один, его не хватит на всех – и тем более я понимаю это теперь, узнав от Комбрига примерную численность крысюков. Девяносто тысяч! Как успеть? Если ты ухендожился на работах и при этом умудрился испоганить оборудование, груз или жратву – тебе точно не светит попасть в лазарет. Тебя просто внесут в Журнал НТБ и отволокут на компост. И амба. Мало кто так же, как и мы, Второй Общих работ, заботится о своих номерах. И если ты понимаешь, что тебе не светит на утренней поверке, – выбор у тебя прост: сдохнуть самому – либо попросить бугров отправить тебя на тот свет. Быстро и безболезненно.
– А Кондея? Тоже увели, прямо с построения!.. – подхватывает Дрозд. – Как и Пушку с Третьего отряда! Тогда еще, помнишь?.. Свина утащили, Кондея увели, Красного кинули в говне плавать! Пару недель назад троих пацанов – Лупоглаза, Краюху и Мамонта – просто так ни за что отдали на Химию! Здоровые пацаны были, нормальные! Зачем? Почему? Вроде ходят слухи, что проигрались соседнему отряду в карты. Играли на людей. Это, бля, ваще по беспределу! Так им же похер! Просто взяли – и увели. Вот где эта лажа сидит! Вот тут!.. – и он тычет двумя пальцами под горло.
Я киваю. Ничего особенного, еще и не такое бывает…
– Ты не парься, братишка, – говорит Красный. – Мы не сдадим. Мы с тобой.
Вот это другой разговор.
Я снова возвращаюсь и сажусь на край кровати.
– В отряде есть на кого положиться?
– Да, – Красный кивает лысой башкой. – Есть такие. Мы…
– Никаких мы… – я смотрю в упор и по отведенным глазам вдруг понимаю – они мои. Мои – и я для них теперь не просто бугор Лис из Второго… – Только когда скажу. Пока присматривайтесь, прощупайте. Впрямую не говорить. Якобы – ходят слухи… Что‑то готовится… И так далее. И зекайте, кто как отреагирует.
– А если на стукача нарвемся?
Я киваю.
– Есть такой риск. И у вас. И у меня. У нас всех, кто замешан. Потому и говорю – пока никаких. Просто – щупаете. Слухи, мол, кто‑то там ляпнул кому‑то… Кто кому – хер знает. Слыхал, типа, за завтраком, от соседнего стола прилетело. Или, там, на очке срал сидел – так в соседних кабинках кто‑то переговаривался, вот и услыхал нечаянно. И подбирайте тех, кто вам кажется надежным. Кликуху и личный номер – мне. Будем проверять дальше.
– Сделаем, – кивает Красный. Морда у него мрачная – но решительная.