Наставник, который даст эту строку в качестве коана, может спросить: «Как можно освободиться от рождения и смерти? Что такое ваша настоящая сущность? Нет-нет, не думайте об этом! Просто взгляните на все это пристально». Чтобы помочь ученикам, он может дать такие подсказки: «Известно, что дзэн имеет целью обращение человека к собственной природе. Прекрасно. Но в чем ваша настоящая природа? Вы можете ее обнаружить? Если вы можете обнаружить ее, тогда вы свободны от рождения и смерти. Теперь представьте, что вы стали трупом. Вы свободны от рождения и смерти? Вы знаете, где вы находитесь? А вот ваше тело распалось на четыре основных элемента. Где вы теперь находитесь?»
Досин спросил Сосана: «Как достичь освобождения?» Учитель ответил вопросом: «Кто связывает тебя?» «Никто», — был ответ. «От чего же тогда, — спросил наставник, — ты ищешь освобождения?» Такие ответы, отмечает Алан Уоттс, «по-видимому, обращают внимание на то состояние ума, из которого возникает вопрос, как бы подсказывая: „Если вас беспокоят чувства, найдите, узнайте, что именно или кто именно беспокоится“. Психологический ответ, следовательно, состоит в том, чтобы попробовать ощутить то, что чувствует, и познать то, что познает, т. е. сделать объект субъектом». Но это не так уж просто — все равно что «искать быка, сидя на нем верхом», или «быть глазом, который видит внешние вещи, но не может видеть себя».
Карл Юнг постарался показать, что западному человеку нелегко согласиться с отношениями, которые в буддизме связывают учителя и ученика. Во введении к одной из книг д-ра Судзуки Юнг писал: «Разве у нас мы можем наблюдать такое безграничное доверие к высшему наставнику и его непостижимым действиям? Такое уважение к более высокой человеческой личности существует только на Востоке». Даже если пренебречь традиционным для Запада неприятием самой идеи личного наставника, нельзя не вспомнить о трудностях, которые возникают в ходе обучения дзэн-буддизму. И для этого совсем не достаточно говорящего по-английски роси. Большинство тех, кто посвящает себя «гетеродоксальному трансформационному процессу» дзэн-буддизма, должны искать свой собственный путь.
Трудно сказать, насколько глубоко обычный человек может самостоятельно, не опираясь на постороннюю помощь, постигнуть сущность дзэн, но, каков бы ни был его путь (под строгим надзором личного наставника или в одиночку), основное в дзэн — это «прямое, непосредственное восприятие», или «взгляд, обращенный вовнутрь». Состояние просветления, а не описание просветления — вот что главное в дзэн. Дзэнские наставники решительно отвергают все спекуляции, мудрствования и разглагольствования, столь милые интеллектуальному миру Запада. Переоценка роли мозга в ущерб другим составляющим сознания удивляет и забавляет азиатских учителей. Один наставник поставил перед своим учеником-американцем две пары японских кукол без ног; у одной пары тяжелее была нижняя часть, у другой пары — верх. Учитель толкнул пару кукол с тяжелыми головами, и они упали; пара же с тяжелой нижней частью покачнулась, но устояла. Наставник не мог удержаться от смеха, показывая этим примером, как тщетны попытки жителей Запада придать особое значение мыслительному процессу и принизить при этом роль целого.
Весьма полезные замечания об этом в частности и об обучении по методам дзэн вообще можно найти в книге Ойгена Херригеля «Дзэн и искусство стрельбы из лука» (см. раздел VI настоящей книги). В этом небольшом произведении подробно рассказывается о мучительно трудных испытаниях европейского ученика — профессора в колледже, прекрасного стрелка из пистолета и винтовки, — который изучал в Японии дзэн-буддийское искусство стрельбы из лука. Обучение этому древнему священному мастерству оказалось не просто приобретением новых знаний и овладением техникой. В понимании наставника Херригеля это было «серьезнейшим состязанием лучника с самим собой». Это состязание вовсе не имело целью научить человека успешно поражать цель. В таком случае можно достичь «дьявольского мастерства» и только, все закончится тем, что ученик «увязнет в собственной успешности». Вместо этого день за днем пять лет подряд без лишних слов мастер подводил ученика к состоянию, названному им «ожиданием без цели, но с величайшим напряжением», причем не физическим, а таким, при котором тело находится в постоянной готовности, будучи при этом расслабленным. Ученик не получал порицания за свои «промахи» — это было бы естественно в любом соревновании, — а обдумывал, насколько полно он выполнил задание. Когда же, наконец, терпеливый, но озадаченный европеец научился тому, как не стрелять, а «отпускать от себя» выстрел, точно зрелый плод, падающий с дерева, или снег, осыпающийся с согнувшейся под его тяжестью ветви бамбука, он понял, что теперь ему и стал известен величайший секрет просветления.