— Спи, — тихо сказал Седой, — не трави себе душу.
— Разбудил? — откликнулся он виноватым шёпотом.
— Нет, я мало сплю. А тебе надо спать.
— Не могу.
— Через не могу. Ты ж военный. Приказано спать, значит, спи.
По тону Седого он почувствовал, что тот улыбается, и буркнул.
— Я демобилизовался.
Но приказ выполнил.
Кервин вёл взятую напрокат машину, рассеянно оглядывая пустынные поля, редкие растрёпанные дождями деревья с наполовину оборванной листвой. Погода под стать настроению. Хорошо, что ни встречных, ни попутных машин и можно не отвлекаться, а то водитель он, мягко говоря и грубо выражаясь, но уж очень не хотелось идти пешком под осенним дождём, да и машина быстрее поезда, а ему надо успеть обернуться…
…Обычная редакционная суета, куча важных, неважных, экстренных, пустяковых и прочих проблем. Когда вся редакция в одной комнате, включая отдел доставки, толкотня и неразбериха обеспечены. И в этой суете, он не сразу обратил внимание, что у двери уже давно стоит и наблюдает за ними высокий парень в военной форме. Подтянутый и начищенный как на параде, но без оружия и с неожиданно живыми глазами на неподвижном, как и положено военному, лице.
— А тебе чего? — вдруг заметил парня Туал.
Зная, как этот хилый очкарик со скособоченными от постоянного сидения за письменным столом плечами и задиристым голосом действует на военных, он быстро выбрался из-за своего стола и пошёл к ним. Связываться с военным нельзя по очень многим причинам. Но против всех ожиданий, военный ответил достаточно миролюбиво.
— Вот, я читал, — и вытащил из-за спины — парень стоял по стойке «вольно», расставив ноги и заложив руки назад — аккуратно сложенную вдоль, но так, что виден заголовок, их газету.
Читатели к ним заходили. Но, как правило, это были знакомые, люди «их круга», а военные… да они даже представить не могли, что кто-то в форме будет их читать. Кроме цензуры, понятно. Но оттуда не приходят, туда вызывают. Это было уже интересно, и вся их редакция, забыв о спорах и проблемах, собралась вокруг неожиданного посетителя. Парень был явно ошарашен, но отвечал, что он демобилизованный, ветеран, их газету увидел на стенде у Центра Трудоустройства, ещё неделю назад, и ему понравилось, теперь покупает, когда видит, интересно, а статью Туала о разворовывании трофеев он не читал, но это так, все ветераны это знают, а про падение морали он читал, хлёстко написано. Речь у парня была правильная, без армейского лая, с редакционными девушками он говорил вежливо и отвечал на их вопросы, хотя все знают, что для армейских все женщины — шлюхи, и говорят они с ними соответственно.
— Давай, — позвал он парня, — проходи и садись.
Он усадил его у своего заваленного бумагами стола.
— Я Кервин, главный редактор. Показывай, что принёс.
Как он догадался, что не просто так, не просто читатель пришёл, сам потом не мог понять. И когда Гаор как-то его об этом за пивом спросил, отшутился. А тогда парень посмотрел на него как на колдуна и, помедлив, достал, звякнув медалями и значками, из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок, плотно исписанный мелким и очень чётким почерком…