Моорна положила на колени тяжёлый большой альбом в старой, даже старинной кожаной обложке, бережно откинула бронзовые застёжки и открыла. Она вежливо перекладывала плотные, даже твёрдые страницы, всё это она уже видела, и не раз, и вот она, та самая, посвящённая учёбе Стига в Общевойсковом училище. Несколько традиционных общих фотографий классов и курсов и одна, любительская. Двое курсантов стоят на берегу то ли пруда, то ли… неважно, но это не плац и не класс, в форме, но воротники небрежно расстёгнуты, свободные позы без выправки, Стиг снял очки и держит их в руке, видимо, чтобы не бликовали на солнце, и оба смеются. Мальчишки…
Моорна покосилась на полуприкрытую дверь, из-за которой доносились приглушённые расстоянием и стенами звуки кухонных хлопот, и осторожно кончиком указательного пальца погладила фотографию, на мгновение прикоснувшись к его лицу. Время лечит? Глупости! С каждым годом, сезоном, нет, днём только сильнее… ожидание. Да, она вопреки всему ждёт и… надеется. На невозможное и невероятное. Да, влюбилась, да, с первого взгляда и, опять да, безответно. Он её и не замечал. Нет, здоровался, даже сопровождал её в походах на выставки и вернисажи, а однажды даже провожал до дома, потому что они засиделись в редакции, а одинокой девушке на практически уже ночных улицах может быть небезопасно, а он как раз был в форме, что должно было отпугнуть потенциальных обидчиков: ветеранов даже арботангская шпана не рисковала задевать. Они шли рядом, она о чём-то ему рассказывала, а он насторожённо оглядывал пустынные тускло освещённые — из-за позднего времени фонари горели, как и положено, через два на третий. Она хотела взять его под руку, но он мягко высвободился, объяснив, что руки должны быть свободны, вдруг если что… Она надеялась, что он зайдёт, а там… И он дошёл с ней до самой её двери и, пока она искала в сумочке ключи, щёлкнул каблуками, откозырял и ушёл, быстро, почти убежал.
Моорна снова вздохнула и закрыла альбом. Вот так, вот и получается, что была права та женщина. Сколько ей было? Пять или уже шесть…
…Они гуляли в парке, вернее, маленьком сквере в квартале от дома. Братик — да, тогда ещё не брат-наследник, а братик — спал в коляске, мама сидела рядом на скамейке, читая книгу, а она играла с другими детьми на лужайке, время от времени подбегая к маме узнать, не нужна ли её помощь, тогда она любила своего брата. Рядом с мамой сидела ещё одна женщина, тоже чья-то мама, они разговаривали, и она подошла просто так и остановилась послушать, не вмешиваясь в разговоры взрослых, как и положено воспитанной хорошей девочке. «Женщина слушает и всё слышит, но умная женщина молчит, пока её не спросят». И разговор был интересный и пока не очень понятный о каких-то… да, именно тогда она впервые услышала это слово — маньяках, которые похищают маленьких девочек и делают с ними что-то — она не поняла, что именно — очень ужасное.
— Какой ужас, — вздохнула мама. — И не знаешь, как уберечь, — и посмотрела на неё.
А другая мама тоже посмотрела и с завистью сказала:
— Вам хорошо, на вашу девочку никто не позарится, а моя-то красивая.
Мама снова посмотрела на неё и невесело, но улыбнулась:
— Иди играй. Будь умной девочкой.
Да, именно тогда и тоже впервые: не хорошей, а умной…
…Теперь она понимает, о чём говорила та женщина и почему мама стала ей говорить не о послушании, а об уме и учёбе. Так дальше и пошло. День за днём и год за годом. Она не то, что забыла, а не вспоминала специально, а жизнь снова и снова неумолимо подтверждала слова той женщины на каждом гимназическом, а потом университетском балу, когда она период за периодом от приветственного марша-выхода до прощального танца стояла или сидела у стены, наблюдая за танцующими, и её никогда не приглашали, даже как будто не замечали, проходя мимо неё к одноклассницам и однокурсницам. И потом… с ней достаточно охотно разговаривали, но исключительно на серьёзные темы, и никогда никакого даже намёка на флирт. Даже он…
Моорна торопливо вытерла слёзы, выступившие как всегда при этом воспоминании, и старательно улыбнулась входившей в кабинет Эрде с подносом для «второго акта» Жизнь продолжается и надо жить. Она надеется и ждёт. И будет ждать. Потому что у неё это навсегда.
Лето
2 декада
Дамхар
Жаркое дамхарское лето. Грозовые ливни, ясные безоблачные дни, тёплая, напоённая травяными и лесными запахами звёздная, а то и лунная темнота, когда ночуешь не в избе или в заведении, а где-то у родника или ручья.