Подошёл армейский капитан, Фомал принял у него уже официальный список, козырнул, благодаря, убрал к себе и достал предписание о перемещении. Подозвал старшину.
Выслушав приказ и получив на руки — ого, надо же какое доверие! Или это ещё одна проверка? — предписание с указанием и пункта назначения, и маршрута, Гаор бодро отрапортовал о готовности приступить к исполнению, перекомпоновал строй в походную колонну, отправив Четырка́ с его дюжиной молодых и шустрых замыкающими: эти точно не отстанут, но к ним добавим… а вот эту четвёрку, чтоб было кому молодым и раза́ дать при нужде.
Фомал проводил взглядом бодро уходящую в разножку колонну и посмотрел на стоящего рядом армейского капитана.
— Легко не будет, — усмехнулся тот. — Готовьтесь к небоевым потерям, полковник.
— Спишем на прямое попадание, — ответил старинной, появившейся вместе с пушками, армейской шуткой Фомал.
Козырнули друг другу, и Фомал сел в свою машину, а капитан вернулся в домик: закончить с бумагами и отметить… хм, избавление от, если честно, то даже опасного… ладно, это теперь чужая головная и прочая боль, так что, вычеркнули и забыли.
Стоя у ворот, Багрец убедился, что ушедших уже не видно, а рядом никого нет, и, мотнув головой, негромко ответил кому-то невидимому и неслышимому.
— Нет, не князь, и князем ему не быть. А воевода будет крепкий.
СОГАЙЯ
Согле
Затмевающий Солнце Дворец крюиракла
Величественная анфилада была пуста, и, как ни старалась Со-Инн-Рию идти тихо, каждый её шаг отдавался мелодичным лёгким звоном. Она, конечно, знала, что так и было задумано и сделано древними строителями, но всё же… неприятно. Как и вызов к дяде. Зачем она ему? Нужно продумать заранее. Нет, не для обоснования отказа, отказываться ей не положено, ни по возрасту, ни по месту в иерархии, ни даже просто как женщине. И что бы ей ни сказали, она выразит восторженную готовность к исполнению. И это везде всегда и у всех. Даже у исконных врагов Согайи — ургоров — уставной ответ: «Радостно повинуюсь!», да, даже эти полудикари, грубые примитивные кочевники, когда-то налетавшие прожорливой стаей, а теперь закопавшиеся в землю как крысы, ну, ничего наши бомбы взломают их бункеры, а бравые десантники очистят землю от этого двуногого мусора, и иначе думать нельзя, что бы ни писалось в официальных сводках и ни говорилось в доверительных беседах, без веры в победу победы не будет, да, так даже они признают необходимость радостного повиновения…
У дверей малого кабинета она опустилась на колени и, когда двери — низкие, чтобы даже коленопреклонённый мог продолжить путь только склонив голову, а ещё лучше ползком — раскрылись, вползла в кабинет. Да, по своему статусу она могла остаться на коленях, но лучше пере — чем недо-.
Традиционная пауза, чтобы допущенный к подножию прочувствовал и преисполнился. И падающие с неизмеримой высоты на склонённую голову как… погребальные камни, если осуждение, и как благоуханные розы, если дозволение… Она недодумала, потому прозвучали. Слова, просто слова.
— Мы доверяем тебе. Ты отправляешься в действующую армию. Твоё назначение у Первого Меча. Ступай.
Бормоча благодарности, Со-Инн-Рию поползла, пятясь и не поднимая головы, на выход. Многократные тренировки и репетиции позволили ей точно попасть в дверь и покинуть рабочий кабинет крюиракла.
Оказавшись в приёмной, она встала, поклонилась дежурному секретарю и отправилась в путешествие по дверцу. Покои Первого Меча Согайи — её другого дяди — были в одном из соседних корпусов, и покинув главную анфиладу, она сразу углубилась в путаницу внутренних лестниц и переходов. Девочкой она здесь играла с двоюродными и троюродными братьями в прятки, догонялки, а потом и в войну. По традиции каждая ветвь в каждом поколении даёт хотя бы по одному в каждую «руку власти». В её ветви так получилось, что рождались одни девочки, и её жребий указал на «руку с мечом». Разумеется, никто не спорил, она с детства знала о своей судьбе и готовилась к ней наравне с остальными. И потому лабиринт, ведущий в покои Первого Меча ей знаком до вон той щербатой плитки у стены, о которую она разбила нос, получив внезапный удар по ногам и впечатавшись головой в стык стены и пола. Годы учёбы и тренировок. И вот оно — её время, её славы или… нет, только славы. Погибнуть во имя процветания Согайи — счастье и высокая награда всемогущей судьбы.