— Дядька Жур! — Вьюнок вдруг всхлипнул, но удержал слёзы.
Жур кивнул и сел на свою койку.
— И чего стряслось? Давай по-простому.
— Вот, — Вьюнок ткнул пальцем в лежавший на тумбочке вкладыш о вспомогательных войсках, точно в центр самой большой фотографии. — Вот, я узнал его. Это… это Рыжий, — и совсем тихо: — вотчим мой. А хозяин, ну, прежний сам хвастался, что убил, и… и все его мёртвым посчитали. И я. А он…
— И чего рёвёшь? — внешне спокойно спросил Жур. — Живой он, значит. Радоваться надо.
— А в бумагах же… Ну…
— Тебя о нём спрашивали, когда заполняли? Ну, жив ли, где сейчас?
— Нет, — мотнул головой Вьюнок. — Только имя. И номер. А я его номера не знаю.
— Вот и ладно.
— А… а можно и мне, — Вьюнок кивком показал на газету, — такую же? В тумбочке держать.
Жур вздохнул.
— Это капрала просить, чтобы купил в городе. А он сигаретами берёт. А тебе сигареты в пайке не положены.
— А сладким? — воодушевился Вьюнок. — Сахаром или…
— Это ему без надобности. Ладно, — Жур тряхнул головой. — Ладно, малец. Жив твой вотчим, в карте твоей он как записан, отцом? — Вьюнок кивнул. — Этого и держись. Беги, отбой скоро. А так, в личное время, захочешь посмотреть, пущу тебя. Не каждый вечер, понятно?
— Понятно, — Вьюнок спрыгнул с койки и встал уже по-уставному. — Спасибо, дядька Жур.
— Свободен, — отпустил его Жур, а когда тот выбежал, снова и уже внимательнее разглядел фотографию. Надо же такому. Сам он никого из знакомцев не нашёл, а вот, ну да, в первом классе, как его, приметный, да, Волюн, тятьку, отца ро́дного углядел, Лосяру. Ага, вон на этой, где укрепления строят, самый длинный, в одиночку бревно несёт. Неспроста оба прозваны. Ну и ладно. Матери-владычицы, Золотой Князь, Ветер — сила летучая, защитник воинский, сберегите всех наших, кого сможете.
«Орлиное Гнездо»
Подвальную радиоточку поставили в столовой, и теперь в завтрак и ужин слушали сводки с фронта. Без каких-либо обсуждений, позволяя себе только изредка переглядываться. Потому как это Мажордома, старой сволочи, нет, а стукачи, тоже сволочь, но молодая, все на месте, и за слово тебя и притянут, и вытянут, а за молчание, может, и пронесёт стороной. Да и Голован — человек, и незачем его подставлять под хозяйский гнев.
Спускаемую теперь в подвал «Кокарду» Голован тщательно, ничего не пропуская, прочитывал сам и, если находил что-то важное, пересказывал тем, кому опять же сам считал нужным. Приказа читать остальным не было, как и запрета, так что… Решалось это явно на таком верху, что ни Первый Старый, ни Второй Старый или Северный, оспорить не могли. А о Первом молодом можно и не думать — пропойца, накачается энергином и в отключку, проспится и всё заново. Ну и… спокойно ждём остановки сердца во сне и не мешаем процессу. Что всех устраивает.
Внешне, глядя со стороны, в «Орлином Гнезде» всё было по-прежнему, ну, почти, как всегда. Порядок, благолепие и тишина. Не закрытые на консервацию комнаты и залы убираются с обычным тщанием, на рабской половине ежедневно моются коридоры и лестницы, в подвале никакой суеты и неразберихи, ненарушим заведённый в незапамятные времена распорядок рабочих смен, все три спальни всегда убраны, завтраки, обеды и ужины вовремя, всем всё положенное выдаётся вовремя и сполна…
Нет, Голован вполне обоснованно мог гордиться своей работой. И нередко добрым словом поминал свою бабку — грозную Змеюгу, что сумела его так обучить и наставить. А что хозяева Королевской Долины что-то такое-этакое задумали… Династической войны захотели. Забыли идиоты высокородные, чем последняя такая закончилась. Хотят повторить? Ну так огребут по полной и, сверх того. А уж мы постараемся, чтобы… Голован усмехнулся и не стал додумывать. А то как ни таись, но то, о чём думаешь, нет-нет, да и выскочит громким словом. А нам такого никак не надо.
Когда ночная смена приступила к работе и весь суточный цикл фактически закончился, Голован вернулся в свою комнату. Оставшуюся от Мажордома обстановку он не менял, только одежду в шкафу и документы переложил по-своему, а фотографии на комоде — жалкое подобие каминной полки с портретами предков и родичей — оставил. Чтобы если кто зайдёт и увидит, то не сможет сказать, что он без почтения и так далее. Из аккуратной стопки газет безошибочно вытянул ту самую, с вкладышем об особых вспомогательных. Мало ли кто и что болтает, надо самому проверить. Да, вот эта. Чумазый шоферюга, а порода всё равно видна, точно из Акхарайнов. А оттуда в эту мобилизацию никого в «патриотический долг» не сдавали, откупались. Да и в остальных «гнёздах» Королевской Долины так же. Берегут кровь. Потому что кровь и в ошейнике — он усмехнулся — ну-ну. Нет злее кровника, чем кровный родич. Думаете нами спину прикрыть и нас же под первый удар подставить… Ну-ну.