Но почему? Что с ней не так? От чего эта неспособность принимать и отдавать любовь?
И ведь она уже почти уверилась, что на сей раз всё будет иначе, что с ним всё будет иначе. Ведь ей были приятны его прикосновения, почему же теперь такое ощущение неправильности, ошибочности происходящего?
Мы попробуем ещё, - решила она.
И они попробовали ещё и подошли к этому занятию со всей ответственностью, но остались при прежнем результате. Смущение словно кипятком ошпарило обоих.
- Я чувствую лишь, что люблю тебя, - признался Трей, когда они отпрянули друг от друга, не в силах даже смотреть в глаза.
- А я - тебя, - горячо ответила Диана.
Это чувство доверия, родства откликнулось в ней с первых дней и затем лишь крепло. Ей помешало неумение понять его, отсутствие чувственного опыта, и вот теперь всё, что они попытались искусственно заменить и сдвинуть, возвращалось в единственно верное положение.
- Я давно понял, что ты дорога мне. Но целовать тебя оказалось всё равно что целовать...
- ...сестру, - довершила Диана, испытывая облегчение.
Они посмотрели друг на друга, уже прямо, без смущения, и обоим сделалось легко от того, что признание, которым каждый опасался оскорбить другого, оказалось взаимно.
- У меня не было сестры, чтобы знать наверняка, - к Трею вернулась прежняя улыбка.
- У меня был брат. Но он не любил меня, а я не любила в ответ. Спасибо...
- За что?
- Наверное, я всегда это знала... но только теперь поняла. Я так хотела, чтобы кто-нибудь... чтобы он меня любил. По правде, мне всегда этого недоставало. Любви... брата.
В ответ на её слова Трей сделал то, что она хотела, но не стала просить: обнял её. Просто обнял, не как мужчина женщину, а как... брат сестру. Так, как для них было правильно, и это ощущение правильности вернулось, сделалось совершенным. То, чего она не испытывала в прежней жизни. То, в чём нуждалась. И, пожалуй, они оба.
- А знаешь, - сказал Трей, щекоча дыханием волосы на макушке. - Кроме того, что это хорошо... это лучшее, что может быть между нами. Поверь мне, я знаю. Такие, как мы, - мы можем стать чьими-то братьями. Но любить такого, как я... этого я тебе не пожелаю, сестрёнка.
10.3
Нынче у неё было занятие, которое она особенно любила. Не механическое протирание полок и корешков, не очередная сумбурная рокировка*. Эта работа требовала полной сосредоточенности, была ответственной и не лишённой творческих моментов.
Миска с клеем, кисточка, промокашка, шило и игла с прочной нитью - вот необходимые инструменты в деле книжного врачевания. Порой требовалось браться и за краски или чернила, подновлять инициалы*, исчезающий текст или сопутствующие ему миниатюры.
Сейчас в руки Дианы попала начавшая ветшать прекрасно иллюстрированная книга, посвящённая теме религий Предела.
Трудились в тишине, но, по прошествии немалого времени, Диана обратила внимание на некоторую странность.
- Мэтр Грайлин?
Старый библиотекарь обратил на помощницу благосклонный взор. Оба корпели над своим занятием уже довольно долго, и мэтр почёл её любопытство за повод сделать перерыв.
- Ваша богиня, мэтр...
- Наша богиня, дорогуша, - строго поправил её маг, - не забывай об этом. Ты имеешь право не верить в неё, как, с разной степенью смелости и честности делают некоторые из нас. Что далеко ходить за примером: более чем уверен, - ученик Согрейна не узнает Хозяйку, даже если та с ним заговорит. Однако, что позволяется ведьмакам, вызовет неудобные вопросы, услышанное из уст некой девицы. Так о чём ты хотела спросить, милочка?
Диана указала на миниатюру, над которой работала, и затем с осторожностью перевернула несколько страниц, обращая внимание мэтра на сходную.
- Хозяйку называют Многоликой, но на всех изображениях у неё вовсе нет лица.