Первым, как ни странно, неладное почуял Согрейн, один из самых молодых наставников, не отличавшийся, к тому ж, ревностным и последовательным исполнением своих обязанностей. Однако Прадн не стал подвергать сомнению внезапную мнительность младшего своего соученика и без лишних расспросов устремился в сторону Большого зала. Следом за ними, отложив сиюминутные дела, направились ещё несколько мастеров, пребывавших в замке на тот момент.
Когда все они, общим числом чуть более десятка, собрались в когда-то пышной приёмной, из-за дверей не доносилось ни звука, но дурное ощущение коснулось даже самых скептично настроенных. Старший из присутствующих, мастер Миран, поколебавшись мгновение, встал у дверей. Прислушался и уже уверенно надавил ладонью, а после и плечом, на створ.
Двери оказались заперты искусством Магистра, а значит, даже совместными усилиями всех собравшихся едва ли удастся в скором времени сокрушить преграду. Для начала следовало отменить наложенное заклятье, следовательно, применить равную силу, коей никто из них не обладал. То был фундамент, на котором зиждилась основа магистерской власти. Серебряный престол признавал право обладать собой не мудрейшего и справедливейшего, но сильнейшего. И вот к чему привела подобная избирательность.
Беспечный, порывистый Коган был каменно-неподвижен и бледен, когда Прадн обратил на него взгляд. И лишь он услышал вовсе кощунственную вещь из уст молодого соученика.
- Он их убивает.
Прадн тотчас отвернулся, сосредоточившись на том, что может сделать полезного. Не так много, но всё же. Спустя некоторое время их слаженные усилия подточат и без того помалу развеивающуюся силу заклятья. Если допустить, что Коган прав, в какую цену обойдётся это промедление? Единственный ученик Прадна был близок к завершению обучения, и его не было среди тех, кто оказался заперт в зале. Но у Когана там сразу двое, совсем мальчишки. Согрейн и прежде не отличался хладнокровием...
Никогда, ни до ни после, Когану не удавалось повергнуть Прадна в сколь-нибудь сравнимое с тем изумление, в той мере, насколько тот вообще был склонен удивляться. Никогда, ни до ни после, Согрейну, справедливо полагавшему своё место среди крепких середнячков и никогда не тщившемуся прыгнуть выше головы, не удавалось повторить такого подвига. Едва ли он сознавал, что посягнул на невозможное, и потому, верно, пределы его возможностей, не скованные сомнением, на краткий срок раздвинулись. Бывшая его слабой стороной импульсивность и подверженность влиянию чувств, в тот миг сделалась хворостом для огня довольно заурядного дара. Так или иначе, но в удар, разметавший ослабленное заклятье и разом проделавший в дверях изрядную брешь, было вложено много больше того, чем воля Хозяйки отпустила владеть Согрейну.
Маги устремились в зал, оставив без внимания усилия воспротивившихся их вмешательству мэтров из ближнего круга Магистра. Те, разумеется, явились на звуки учинённого погрома, и изрядно досаждали, хоть деятельно придворные шаркуны не могли воспрепятствовать боевым магам ничем, весомей угроз и предостережений.
Открывшееся магам, когда преграда была повержена, в полной мере соответствовало последним словам Когана. Однако и помимо беспрецедентной попытки истребления учеников заключалась в представшем глазам не уступающая сему странность. Но пока Прадн лишь цепким взглядом охватил целостную картину, вполне уверенный, что тренированная память впоследствии позволит в мельчайших деталях воспроизвести произошедшее и предать всё должному разбору.
В сгущённом воздухе витал отчётливый запах грозы. Волосы потрескивали и поднимались, как шерсть на загривке разъярённого животного. Каждому из мастеров были в достаточной мере знакомы эти признаки, равно как понятно и то, что должно в скором времени воспоследовать.
За считанные мгновенья до того как копившаяся энергия уничтожила себя самое, маги устремились в глубь зала, к самому средоточию стакнувшихся сил, закрывая, уводя из-под удара учеников.