- Мама... мама, - детски звал Трей.
Сидевшая у его постели женщина выжала над миской льняную тряпицу. Запахло уксусом и ивовой корой.
- Не ходи к маме, сынок, - напевно лился женский голос, журчал для Демиана утомлённой колыбельной, которой никто и никогда ему не пел. - Обождёт... Рано к маме, сыночек.
Женщина плавно, сонно поворотилась, проводя тряпицей по лицу бредившего Трея. Демиан не видел его, только полуосвещённый профиль женщины и её склонённую на табурете фигуру. Платье из крашеной шерсти, зелёный корсаж и белые полотняные рукава, льняной вышитый передник и уложенные венцом волосы под косынкой. Тётушка Фьора устало вгляделась в невидимое Демиану Треево лицо и обернулась к нему.
Медленно двигаясь, пропадая в тенях, поднялась и нацедила питья в просмолённую кружку. Вздохнув, присела на край постели. Демиан следил за нею одним взглядом, не ощущая ничего, словно укрытое белым покрывалом тело ему не принадлежало, а он стал духом бесплотным.
- А ты спи, спи себе, беспокойная душа.
Наполненная соломинка коснулась губ, и Демиан немо воспротивился; довольно с него макового дурмана...
Фьора покачала головой, сокрушённо, без укора.
- Знаю, знаю... Но не всякую боль можно вытерпеть. Да и нужно ли? А станешь метаться, повязки сорвёшь - столько лекарям усилий напрасных...
Он позволил маковому соку влиться меж губ, вновь напоить себя забвением. Мягкая ладонь Фьоры отвела пряди с лица, коснулась лба, легла на голову, бережно перебирая пальцами, как гребнем. Демиану невыносимо захотелось закрыть глаза, не от того что ресницы вновь смеживал сон...
- Спи, Деми, спи-засыпай. - И голос её гладил, гладил, как ладонь, проводившая по волосам. - Закрывай глаза, а я тут рядышком побуду. Спи, мальчик. Ох, какие вы уж выросли... а всё одно - мальчишки. Ох, мальчишки...
Голос Фьоры вильнул, срываясь с напевного мотива, и ладонь замерла у лба. На щеку Демиану капнуло горячим, как воск от поднесённой свечи, но он того уже не чувствовал.
Ему снилось, будто он вновь очутился в Кри и плывёт под водой, так глубоко, что даже солнца почти не видно. Воды Верес, тёплые, как по правде никогда не бывало, мягко подталкивают наверх, к воздуху и солнцу. Плыть всё легче, уже видится мягкий утренний свет...
Он очнулся, но лежал без движения, не открывая глаз. Сквозь сомкнутые веки проникало розовато-оранжевое сияние, лицу было горячо. Комната, просторная, но скудно обставленная. За незабранными окнами маячит свежее весеннее утро.
По полу шаркнул отодвинутый стул; заскрипел под внушительным весом мэтра Грайлина.
- Как руки? - полюбопытствовал почтенный мэтр, едва усевшись.
- Как новые, - прошептал Демиан, пытаясь улыбнуться.
- "Как", - передразнил Грайлин, возводя очи горе, - Новые и есть. Мэтр Варух самого Всеблагого В`итала превзошёл в искусстве. Косточка за косточкой, жилочка к жилочке. - Старик воззрился на Демиана будто бы с укором. - Теперь тебе, юноша, всему заново учиться: и меч, и перо держать. А для начала хоть ложку.
- Илле... - вымолвил Демиан и закашлялся.
Мэтр Грайлин глядел на него, поджав губы.
- Нет, ну вы только поглядите: я ему дело толкую, а он всё о пустяках! "Илле"! Про кого ты там толкуешь? Малец-то? Целёхонек. С него должен выйти толк, обязан просто-таки, иначе это был бы неравный обмен.
- Трей...
- Опять за своё! "Трей"! - проворчал старый маг, подымаясь. - Этот-то, приятель твой... - Старик нехотя подвинулся, позволяя увидеть соседнюю койку и того, кто полусидел на ней.
Цветом лица Трей здорово сливался с белёным льном простыней, но улыбка сияла от уха до уха, и Демиан почувствовал, как сам улыбается в ответ. Трей. Живой, и дар не перегорел, хоть и едва теплится. Пустяки, сила восстановится, едва Трей встанет на ноги.
- Ну-ну, - пробормотал мэтр Грайлин, оставляя их вдвоём.
- Дем, - сказал Трей неловко и вполголоса. - Ты даже не представляешь, как я...
- И я, Трей. Я тоже, - откликнулся Демиан, поднимаясь.