С каждым днём крепла уверенность: при очередной выходке верну товар продавцу. То есть попрошу Веруна достать Биба из моей ладони и отпустить в рощу. Наверно, такое возможно.
Но каждый раз, собравшись в рощу, останавливаюсь. Не только из-за потери возможностей. Хотя одно только ночное зрение без батареек дорогого стоило. Скорее — воспоминания. Биб столько раз меня выручал! Порой мучительно для себя, когда сталкивались с подонками, увешанными амулетами.
Бывает, хозяева собаки, когда пёс сильно вырастет, как мой Бобик, например, больше не могут терпеть его в доме, выгоняют во двор, садят на цепь у будки… Он скулит, не понимает — за что? Если отправить Биба охранять рощу, получится та же будка, та же цепь. Та же неблагодарность!
В конце февраля, навещая Кирах, я прошёл около колодца Подгруна, откуда последний раз ходил в Россию. Уже здорово потеплело, светило солнце. Начал сходить снег. Земля готовилась к преображению, когда всё видимое пространство усеивают весенние цветы. Они похожи на российские подснежники, но другие, ярче.
Вход в подземелье на фоне праздника приближающейся весны смотрелся чужеродным чёрным пятном.
— Биб! Как ты думаешь, Подгрун мог, хотя бы случайно, снова открыть лаз в мой прежний мир?
Пауза. Минуты полторы, не меньше. Мыслитель, мать его. Наконец, ответ:
— Подгрун — нет. Биб — да.
— Что за «Биб-да»? Ты в своём уме?
— Биб-да в своём уме. Откроет проход.
— Стабильный?
— Может стабильный.
— Так открывай.
Сказав это, я не предполагал, что последует дальше. Но прямо над проталиной возник сиреневый овал. Оттуда в лицо брызнули жёлтые листья октября и мерзкий, секущий дождь.
Я шагнул из тёплого, практически весеннего Кираха в гриппозную сырость осени. Ветер моментально выдул тепло из расстёгнутого кафтана.
Бобик прыгнул вслед за мной. Зарычал, почуяв незнакомые ему запахи. Коль нет рощи Веруна, нет и запретов на проход животных.
Осмотрелся. Поначалу даже глазам не поверил.
Я — в Дымках!
(Конец второй книги)