– Двум смэртьям не быват, одной нэ мыноват! Не робэй, рэбьята!
В руке у англичанина была медная дудка, про которую Фома Фомич рассказывал, что она при нем еще с боцманских времен.
– Дудка свистит – пали! Ранше не пали! – приговаривал моряк.
Кузьма, слезши с лошади, присовокупил, убедительно:
– Глядите, мужики. Кто допреж свистка выпалит – зубы вышибу.
И тут же, минуты не прошло, как Катина и мельник спешились, вдали застучали копыта. На том берегу из леса вылетели первые всадники. У переднего на шляпе сверкал позумент. То был сам звенигородский командан.
Скоро на луг высыпал и весь отряд, полсотни или больше кавалеристов. Но до самой реки они не доскакали. Майор разглядел на мосту завал, поднял коня на дыбы, что-то закричал. Прочие тоже стали осаживать. Сбились в кучу, потом кое-как выстроились шеренгой по двое.
– Наобум не полезут, – сказал помещице по-английски Женкин. – Это вояки опытные. Отправят вперед разведчика. Эх, жалко! Кабы все скопом на мост поперли, даже наши паршивые стрелки кого-нибудь да подстрелили бы.
Так и есть. Один спрыгнул на землю, отдал товарищу поводья, пошел вперед. Поступь осторожная, ноги полусогнуты – чуть что, готов упасть или побежать назад.
– Вит, вит! – крикнул Бошан.
Солдат задвигался быстрей, но перед самым мостом опять замешкался.
– Эхе-хе, – шепотом сокрушался Фома Фомич. – Его бы я отсюда легко свалил, но тогда они подумают, что нас тут мало иль что вовсе один стрелок. Ринутся разом и сгоряча прорвутся. Придется потратить залп на этого болвана.
– Свисти уже! – шикнул Лихов. – А то вояки наши зубами стучат. Не драпанули бы.
Женкин поднес ко рту дудку, выдал заливистую трель. Прибрежные кусты оглушительно затрещали, изрыгнули дым и пламя. Стройного залпа не получилось, но это, может, и к лучшему – зато вышло раскатисто, будто палила целая рота.
До француза было недалече, но ни одна картечина в него не попала. Сначала-то он шлепнулся на задницу, но это с перепугу. Тут же вскочил, ошалело сам себя оглядел – должно быть, не поверил удаче – и во всю прыть кинулся к своим.
Бежали от кустов и партизаны, иные даже ружья побросали. Хорошо, с той стороны было не видно, дым прикрыл.
Полина Афанасьевна приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть поверх серой пелены – что Бошан?
Мечется, машет. Шеволежеры слезают с коней. Большинство припали на одно колено, выставили карабины. Другие бегут к деревьям, каждый тянет за собой по четыре лошади. Действуют слаженно, дружно. Верно, не первый раз в подобной переделке. Однако на мост вроде бы лезть не собираются.
Здесь помещица разглядела, что один кавалерист не спешился, а мчит галопом прочь по дороге. Только теперь Катина выдохнула, а то с самого свистка как набрала полную грудь воздуха, так и не дышала.
Получилось! Обманули майора! Отступить не отступил, и это жалко, но послал нарочного за транспортными солдатами. Значит, будет ждать. Пока те построятся, пока сюда доберутся, пока изготовятся к атаке, это час времени.
– Я с мужиками пойду, а ты, барыня, возвращайся к амбару, – подошел Кузьма. – Не сумневайся. Всё исполним, как сговорено. Побежим берегом, потом бродом, потом лесом. На поле все разом кинемся на хвост обоза. Возчики увидят, что нас много – сами разбегутся. Возьмем телеги, укатим к Гнилому озеру.
– Коли с Фомой Фомичом будешь ты, я покойна, – ответила она.
И Женкину:
– Что саблей машете? Много ль от нее проку? Вот вам, сэр [это по-ихнему «сударь»], в подарок мой пистолет, оба ствола заряжены.
Больше Фому Фомича наградить за геройство ей было нечем.
– Хорошая вещь, – обрадовался моряк. – На «Медузе» у судового лекаря был точно такой же, купленный за три гинеи и два шиллинга!
Обратно к вырубке Полина Афанасьевна поскакала одна, в мрачной решимости. Амбар не спасти. Через час французы туда пробьются. А значит, выбора нет…
Правильно сделала, что вернулась. Командир из Митеньки вышел аховый. Мужики разбрелись по лагерю, собирали французское добро, всё подряд: оружие, тарелки, одежду, палаточный брезент. Некоторые успели налакаться из фляжек. Ладно хоть караульные от ямы не отошли, стерегли пленных.
Криками, тычками, пинками помещица быстро навела порядок. Все задвигались, забегали. Вдоль всего амбара, снаружи и внутри навалили разной горючей дряни. Набрали пороху из солдатских лядунок, рассыпали дорожками.
– Зажигай факела! – приказала Катина. – Становись!
Долго собиралась с духом. Сейчас сгорит всё ее богатство, ничего не останется. Как потом жить, чем? Бог знает.