И вот после семи дней неопределённости, Писарев, видимо, чтобы придать компьютерщику дополнительной мотивации, вроде как в шутку, добавляет: -Считай это своим вторым шансом. А если что – расстрелять по законам военного времени никогда не поздно.
И улыбается, сволочь такая.
Костя хотел ему сказать что-нибудь в духе: -Идите пожалуйста уважаемый Сергей Андреевич нах… в лес! В общем сами занимайтесь настройкой МИР-системы и всем остальным с таким отношением.
Но, разумеется, он ничего такого не сказал. И не из трусости, точнее природной осторожности, как называл её сам Костя, а просто потому, что – ну что бы это дало если бы он встал в позу и заартачился? Ничего бы не дало. Зато вот сейчас он хотя и штрафник, но зато глава целой ай-ти службы всего Первого. Всяко лучше, чем продолжать сидеть в уютных, хотя и тесноватых, камерах в затянувшихся гостях у безопасников.
В общем Костя считал, что поступил вполне конструктивно и был готов бросить перегоревшей материнской платой в того, кто скажет иначе.
Тем более он теперь имел возможность каждый раз, при встрече, смотреть на Аню Крапивину очень укоризненным взглядом отчего та постоянно терялась, смущалась и, последнее время, кажется, избегала с ним общаться. Зря, между прочим. Ведь в координатах Костиного мировоззрения вина уговорившей его пойти с добровольной явкой к безопасникам Ани далеко не так велика как вина самого Костя поддавшегося на уговоры, а перед этим ещё и проговорившегося о «скопированных» в своё время модулях и о том как и на что их можно было использовать. Больше всех прочих людей на свете Костя любил, в первую очередь, самого себя. Но и спрашивал он с себя много больше, чем с других. Сам проговорился, сам согласился на уговоры – следовательно сам и виноват. Может быть это и не так, но в координатах его мировоззрения именно так.
Впрочем, самое главное, что в целом закончилось всё хорошо, а значит, в конечном счёте, он поступил всё же правильно, то есть к своей (ну и общей тоже раз так получилось) пользе. Хорошо, когда личная и общая польза совпадают или хотя бы не противоречат друг другу. Тогда внутренний эгоист сидит себе спокойно и не должен запинывать внутреннего альтруиста заставляя того прекратить требовать пожертвовать своим благом ради окружающих. Запинать он его запинает, но ведь настроение будет испорчено и внутренний покой нарушен! Поэтом много лучше, когда вот так, как сейчас: и себе польза и другим тоже. А в целом: лепота, милота и синергия.
И всё было если не хорошо, то, по крайней мере, сносно, пока не прилетела эта летающая гора, а военные не стали по ней палить из всего, что только могло стрелять под таким большим углом возвышения ствола и, наконец, пока вспышка черноты не дала всем по мозгам так, что они вырубились.
-Проснись, проснись! -гоблин тряс безвольно развалившегося Костю пытаясь привести его в чувство.
После некоторого количества усилий человек сначала замычал, а после открыл глаза и даже сделал попытку оглядеться: -Что? Что произошло?
-Всё сначала бахнуло, а потом ещё раз бухнуло, -содержательно объяснил Хват.
Сосредоточив взгляд, Костя посмотрел на гоблина, собирая мысли в кучу: -А сейчас как?
-Сейчас вроде тихо.
Действительно: оравшие что есть мочи сирены заглохли и наступила блаженная тишина.
С удивлением осмотрев треснувший экран ноутбука и почесав орудие его уничтожения, то есть собственный лоб, Костя взял другой компьютер, попытавшись достучаться до МИР-системы. Та не отвечала и это было очень, очень плохим признаком. Тогда он напрямую подключился к нескольким камерам желая понять, насколько сильно пострадал город. К счастью, не так сильно, как мог бы. По крайней мере атаковавшая их летающая гора до самого Первого не долетела и обрушилась за границами города, хотя и крайне близко. На месте её падения до сих пор не до конца рассеялась пыль, но уже было видно, что пейзаж вокруг Первого кардинально изменился, получив в своё распоряжение новый холм, буквальным образом, упавший с неба.