После скандального развода с Луизой Буллит больше не женился. Он вел изящную жизнь холостяка-космополита, воспитывал дочь, имел длительные связи. Он не виделся с Луизой и не позволял ей видеть Анну, но до конца ее жизни регулярно перечислял Луизе деньги. Болея все тяжелее, Луиза открыто жила в Париже с Гвен Ле Галльен, задавая новые стандарты богемной жизни. Они расстались через год, в 1931-м, причем Луиза теперь обвиняла Гвен в попытке отравить ее. Она искала возможности видеться с дочерью, но Билл охранял Анну от того, что считал дурным влиянием, и не допускал свиданий. Последним увлечением Луизы стали самолеты: больная, она научилась летать и действительно летала одна, без инструктора, над Парижем. Она меняла разные литературные идеи и проекты, но потом остановилась на одном, самом для нее важном: начала писать биографию Джона Рида. Но и тут Билл оказался непреодолимой помехой: все документы, касавшиеся Джека и молодой Луизы, оказались во владении Буллита, и он не торопился их отдавать. А в 1934-м биографию Рида стал писать марксист и выпускник Гарварда Гранвилл Хикс. Луиза то соглашалась сотрудничать с ним, то подозревала его в доносительстве. Книга Хикса «Джон Рид: Создание революционера» вышла в свет в том же 1936 году, когда умерла Луиза Брайант.
Глава 7
Соавтор и спаситель Фрейда
Буллит характеризовал свои отношения с Фрейдом как многолетнюю дружбу. Эта дружба началась, как мы видели, с краткой, но эффективной терапии, которую Буллит получил в 1926-м в связи с суицидными мыслями и брачными делами. Отношения пациента и аналитика не были тогда столь ограниченными, какими стали затем. Однажды Буллит посетил Фрейда в берлинской больнице, где тот лежал после небольшой операции; Фрейд был в депрессии и мрачно говорил о том, что написал все, что хотел, и пришла пора умирать. Пытаясь развлечь старшего друга, Буллит упомянул, что работает над книгой о Версальском договоре, главы которой станут историческими портретами Ленина, Ллойд Джорджа, Вильсона и еще нескольких лидеров. Фрейд оживился и предложил писать главу о Вильсоне вместе. Недавно окончив книги о художниках Возрождения, Леонардо и Микеланджело, Фрейд хотел теперь написать анализ современного человека, в отношении которого он не испытывал бы дефицита информации.
Буллита воодушевило это предложение. Его собственная книга была предназначена для специалистов по международным отношениям, говорил он, а вот исследование Фрейдом Вильсона будет равно по своему значению «анализу Платона Аристотелем. Книгу, написанную Фрейдом, захочет прочесть каждый образованный человек». Сравнение смелое, но вряд ли случайное. Аристотель был учеником Платона, пересмотревшим наследство своего учителя; Фрейд ни в каком отношении не был учеником Вильсона. Драматизируя ситуацию, Буллит продолжал: «Похоронить суждения Фрейда о Вильсоне в главе моей книги значило бы породить невозможное чудовище: часть, которая была бы больше целого» [65]. Буллит вел читателя к пониманию того, как задумывалась эта книга, и впрямь похожая на странный гибрид: Вильсон и Фрейд оба были для него отцовскими фигурами, и теперь Буллит брал в соавторы одного символического отца с тем, чтобы расправиться с другим отцом.
В собственном предисловии к совместной с Буллитом книге Фрейд писал, что относился к Вильсону без симпатии со дня, когда тот появился на европейском горизонте. С ходом лет нелюбовь к этому президенту только росла: Фрейд все больше узнавал о его личности и о том, как тяжко изменилась «наша судьба» после его вмешательства. Фрейд говорил еще, что его интриговало, что Вильсон и он родились в один год, 1856-й. В целом, Фрейд видел в Вильсоне человека, «который добился в точности обратного тому, чего пытался достичь». По его словам, Вильсон показал себя противоположностью Мефистофеля, который в гетевском «Фаусте» «вечно стремится ко злу и вечно производит благо» [66]. Таким образом, Вильсон оказывается деятелем, который стремился к добру, но всегда производил зло.