Лигнит обычно имеет большую влажность, большую зольность и большое содержание летучих веществ.
Посередине, как по химическому составу, так и по глубине залегания, между лигнитом и антрацитом расположен коксующийся уголь, который за его особые свойства очень любят металлурги. Топить коксующимся углем ТЭС, конечно, можно, но это все равно что топить ассигнациями. Это не очень разумное экономическое решение. Лучше произвести с его помощью кокс, потом – чугун, а в конце – качественную сталь и отдать ее машиностроителям.
Исходя из вышеизложенного, посмотрим теперь на мир угля:
Как видите, динамика развития ситуации еще серьезнее, чем серьезность источника. Патологоанатом EIA показывает нам страшную правду о «всплывшем реликте» и в целом о Юго-Восточной Азии.
Внезапно Индонезия, имеющая лишь 16-е в мире по размеру угольные резервы, врывается в пятерку крупнейших производителей угля с умопомрачительным ростом в 358 % за десятилетие 2000–2010 гг. Что случилось? А ответ один: нефть закончилась. Вчера была, сегодня – уже нет.
Страна, бывшая членом ОПЕК с 1962 года, страна, давшая «путевку в жизнь» голландской Royal Dutch (которая теперь еще и Shell), уже вовсю осваивает неудобный и грязный бурый уголь.
А что делать? Захочешь жить – и не так раскорячишься.
Индонезию корячит так, что забыты и страхи по поводу атомной энергетики. Плевать на коррупцию, тектонический разлом, неграмотность населения, стоимость строительства и радиофобию – 245 миллионов людей хотят жить. И я их могу понять.
Никто не забыт и ничто не забыто. Индонезия ищет на своей территории сланцевый газ, Индонезия вкладывается в сжиженный газ, как и Япония чуть севернее. Плевать, что СПГ обходился Индонезии в 2012 году даже по 600 $ за тысячу кубов – рабы все равно стоят дороже, а социальный мир в стране так вообще бесценен.
А что же у нас с Китаем?
Гигант растет. И пока вовсю опирается на уголь. В энергетическом балансе Китая уголь до сих пор занимает тоталитарную и главенствующую роль – 70 % необходимой стране энергии Китай получает из угля. Будучи одним из крупных импортеров нефти, Китай получает из нее всего 18 % всей энергии. Все остальные попытки Китая хоть как-то диверсифицировать экономику от «угольной иглы» привели к тому, что природный газ составил 4 % баланса энергии, гидроэлектроэнергия – 7 %, атомная энергия – 1 %, а возобновляемые источники – 0,2 %.
Вот такой у нас «угольный реликт», который неожиданно всплыл в мире, на всех парах идущем к кризису. В каждом из альтернативных углю направлений в Китае предпринимаются осознанные, серьезные и масштабные усилия (можно тут вспомнить и эпические «Три ущелья», и программу строительства около 40 ГВт атомной генерации на российских, французских и американских технологиях), но надо осознавать, что «Говорим Китай, подразумаваем уголь. Говорим уголь, подразумеваем Китай».
Абсолютный хищник под названием «Китай» слишком поздно пришел к дележу нефтяного пирога. Все вкусное уже съел прошлый гегемон – нефтяной динозавр. Вот и приходится Китаю опираться на энергию XIX века.
А вот с углем-то у Китая и нарастают основные проблемы.
В 2007 году Китай добывал 2 536 млн тонн угля, в 2011 году – уже 3 520 млн тонн. В целом за десятилетие 2000–2010 годов Китай практически утроил производство угля – рост составил 188 %. Не Индонезия, но уже где-то рядом.
В следующей, 12-й пятилетке (напомню СССР «закончился» в аккурат на своей 12-й пятилетке, а 13-я советская пятилетка оказалась уж совсем несчастливой) Китай планирует добыть 3 900 млн тонн угля.
Под столь масштабные задачи Китаю приходится строить новые железные дороги, в бешеном темпе осваивать новые пласты угля, планировать и обустраивать шахты, повсеместно внедрять автоматизацию добычи угля и делать еще массу очень сложных и затратных вещей.
Например, 1000-метровая отметка шахтной добычи в Китае – это уже суровая, повседневная реальность.