Как я уже сказал в начале главы, в реакторах на быстрых нейтронах можно добиться воспроизводства большего количества топлива (плутония), чем было загружено в сам реактор. Конечно, оно берется не из воздуха, а из бесполезного ранее 238U через несколько волшебных превращений:
В качестве топлива при этом используется плутоний, который при расщеплении дает 2–3 нейтрона, один из которых идет на поддержание цепной реакции, а остальные поглощаются 238U, давая новый плутоний. Так как каждое деление обеспечивает более 1 дополнительного нейтрона, то на выходе получается больше плутония, чем мы изначально загрузили в реактор.
Таким образом, суть ЗЯТЦ заключается в том, что загрузив однажды в реактор на быстрых нейтронах плутоний (или MOX-топливо), мы кроме огромного количества энергии получим обратно плутоний, который для этого сожгли. Согласитесь, что было бы неплохо иметь автомобиль, который кроме того что ездит, так еще и дает бензин, который можно продавать другим автолюбителям на традиционных машинах. Как не фантастически звучит, но именно это и пытается сейчас сделать Россия в рамках проекта «Прорыв». Это и есть наше ядерное завтра, которое обеспечит теплом и светом сотни лет человечества, чтобы люди успели перейти к новой термоядерной эре.
Рассказ о термоядерном послезавтра нам стоит начать с термоядерного реактора, который мы видим собственными глазами каждый Божий день. Термоядерного реактора под названием Солнце.
Исходя из такого срока существования природного термоядерного реактора у нас над макушкой, все споры между «зелеными» троллями, ненавидящими ядерную энергию, и приверженцами концепции «мірный атомъ в каждый домъ» можно уже смело списывать в утиль.
Вся разница между «зелеными» и «ядерными» ровно в том, что первые предпочитают оставаться от естественного термоядерного реактора на почтительном расстоянии, а вторые предлагают все-таки подобраться к нему поближе и начать утилизировать его энергию хоть чуток более эффективно.
Причем подбираться к энергии Солнца надо именно так, как это предлагает сейчас атомное лобби. И я объясню почему.
По началу кажется, что всегда лучше скопировать что-то готовое у природы. Просто исходя из того, что это уже сделано где-то до нас и нам надо только творчески повторить готовое (собственно это и есть основной принцип дизайна как такового).
Однако в жизни иногда легче сделать что-то совершенно новое, нежели стараться бездумно копировать живую или неживую природу. Просто из-за того, что неживая природа действует исключительно по законам физики и химии, потихоньку увеличивая свою энтропию, а живая природа вплоть до появления человека часто останавливалась на каком-то «промежуточном» варианте, который отнюдь не был столь совершенным, как идеально возможный.
Например, врачи и ученые долго возились с искусственным человеческим сердцем. Почти 40 лет люди пытались выдумать различные клапанные и пульсирующие системы, которые должны были досконально копировать сложный ритм работы человеческого сердца. Пока, наконец, в 2011 году не решились создать-таки «сердце без клапанов, человека без пульса».
Крейг Льюис (Craig Lewis) 55 лет, находился в предсмертном состоянии из-за амилоидоза, сердечного заболевания, вызванного нарушением белкового обмена, которое сопровождается скоплением в тканях специфического белка, разрушающего мышцы. Состояние мужчины было настолько серьезным, что даже электрокардиостимулятор не мог спасти его жизнь. Сердце Крейга перестало бы биться в течение месяца-двух, и он решился на эту смелую операцию.
До операции на Льюисе такие вспомогательные насосы, похожие на небольшие турбины, лишь помогали больным с сердечной недостаточностью, подталкивая кровь к больному сердцу и все. Хотя счет пациентов с такими насосами уже шел на тысячи и тысячи, но заменить двумя микротурбинками полное человеческое сердце решились только в апреле 2011 года. И – получилось!
Жена Льюиса была удивлена, когда она попыталась нащупать его пульс. «Я хотела почувствовать пульс Крейга, но услышала лишь странное жужжание», – сообщила она журналистам. «У него не было пульса», собственно и сердца как такового не стало, но появилась жизнь.
В общем, конечно, не термоядерный реактор рядом с сердцем, как у «Железного человека» Тони Старка-Дауни младшего, но зато – в реальности. И не как в Голливуде, где термоядерный реактор можно собрать в горах Афганистана из консервных банок, синей изоленты и коробки спичек. Ну а потом вставить себе в грудь рядом со своим шалящим и барахлящим биологическим сердцем.