Фортинбрас, второй принц Ребнезара и старший брат Гилберта, должен был жениться на принцессе Сонал. Но из-за того, что Арне выбрал его своим сальватором, брачный договор расторгли. А новый, согласно которому именно Гилберт должен был жениться на Сонал и впоследствии стать королем-консортом Лэндтирса, просто не успели составить.
– Для этого принцесса должна верить, что мы на ее стороне, – произнесла Диона. – Слышала, что она… ну, довольно капризная.
– Ты даже не представляешь насколько. Но хотя бы за спасение своей жизни она будет обязана выслушать меня.
– Надави на нее своим авторитетом. Она-то лишь принцесса, а ты – король.
– Вот поэтому мне и нужны вы, – с ядовитой улыбкой сказал Гилберт. – В Лэндтирсе ходили легенды о кэргорских рыцарях. Я хочу, чтобы она знала, что вы принесли клятву мне.
Энцелад подумал, что такое может сработать, если только Сонал не посчитает это преступлением. Лэндтирсцы славились своей верностью клятвам: если клятва была произнесена, они следовали ей до последнего вздоха. Очень часто слуги после смерти господ не уходили к другим, пока не получали на это разрешение от родственников покойного.
Кэргорцы тоже чтили клятвы, но на ином уровне, и у них не существовало закона, запрещавшего одному рыцарю перейти на службу к другому господину. У Энцелада с Дионой все было довольно просто и печально: королевский род, которому поколениями служила семья Эрнандес, оборвался во время Вторжения. Сами близнецы потеряли друг друга при Переходе и почти пять лет потратили на поиски в этом незнакомом, диком и опасном мире, который всеми силами пытался уничтожить их.
Они могли предложить свою службу любому, кто был достаточно умен, чтобы оценить их по достоинству, но Энцелад до сих пор в полной мере не понимал, почему тогда они принесли клятву Гилберту. Тогда король еще был слишком юн, чтобы осознавать, какую ответственность возлагает подобная клятва на обе стороны, а Энцелад – растерян, чтобы подумать дважды. Хотя Диона практически сразу сказала, что Гилберт был один и нуждался в поддержке, а раз уж они могут ее оказать, то почему бы не сделать этого? Они были воспитаны сражаться, следовать долгу и помогать тем, кто в этом нуждался. Диона твердо решила принести клятву Гилберту, а Энцелад был готов на что угодно, лишь бы не расставаться с сестрой. И за почти двести лет ни разу не пожалел.
Однако принцесса Сонал могла довольно остро отреагировать на такой расклад событий. В подобных случаях лэндтирсцы говорили, что рыцари нарушили свою клятву, навсегда связавшую их с кем-то другим, и в наказание должны умереть.
– В общем, – со вздохом произнесла Диона, – расклад не самый удачный. Чудесно. Это именно то, чего нам не хватало. А Сонал так и будет здесь жить?
– Куда ты предлагаешь ее переселить? – удивился Гилберт.
– Куда угодно.
– Вот уж нет. Если принцесса пожелает, я найду ей безопасное место, где она будет чувствовать себя комфортно, но если ее устраивает мой особняк, она останется.
Диона процедила ругательство сквозь зубы:
– Она же нас даже за людей не считает!
Это было ошибочное утверждение, ведь к верным рыцарям в Лэндтирсе относились очень хорошо. Впрочем, в словах Дионы присутствовала и доля здравого смысла: если Сонал посчитает их клятвопреступниками, они перестанут быть для нее людьми. Энцелад слышал достаточно про представителей рода Арраны и понимал, что принцесса вполне может отреагировать именно так.
– Я объясню принцессе, что любая попытка оскорбить моих людей будет воспринята мной как личное оскорбление.
– Лучше бы мы допрашивали Кемену, – как бы невзначай пробормотала Диона.
На это Гилберт ничего не сказал и, проверив, что на подносе все расположено именно так, как ему нужно, кивком головы указал на дверь.
Энцелад молча пропустил короля вперед и, одарив сестру предупреждающим взглядом, направился следом. Диона могла возмущаться хоть целую вечность, что уж лучше она самостоятельно продырявит себе руку демоническим рогом, чем будет знакомиться с капризной принцессой, однако все равно сделает то, что прикажут.
Принцесса встретила их не самым дружелюбным способом, швырнув в голову Гилберта подушку, которую Энцелад вовремя перехватил. Выглядела Сонал гораздо лучше, чем рыцарь представлял: светлые волосы, которыми отличался род Арраны, уже сияли золотом, светло-голубые глаза прояснились, а гематомы и следы от многочисленных ранений поблекли.
Принцесса молча смотрела на них и тянулась рукой ко второй подушке, когда дальняя дверь открылась и из ванной комнаты вышла Шерая. Даже не взглянув на Сонал, она холодно произнесла: