Пайпер смотрела на него так долго, что Джонатан уже подумал: она откажется, вновь начнёт твердить о том, что, если Третий и его спутники здесь, то и она должна быть. Однако Пайпер пошевелилась, переступила границу сигилов и крепко обняла его, громко всхлипнув. Джонатан только-только прижал её к себе, обняв за плечи, когда услышал торопливые шаги и даже, что самое пугающее, предостерегающее рычание со стороны Гилберта.
Пайпер мгновенно высвободилась и, проигнорировав его предупреждение, подбежала к камере Третьего. Он стоял у границы сигилов, прожигая Джонатана сосредоточенным взглядом.
— Всё нормально, — торопливо, едва не глотая слова, выдавила Пайпер. — Я со всем разберусь. Потерпите совсем немного. Пожалуйста. Я обязательно вас вытащу.
Николас издал тихий нервный смешок. Кит, кажется, шикнул на него, но не слишком уверенно. Джонатан точно знал, что они одинаково растерянны и совершенно не понимают, что делает Пайпер и как на это реагировать. Он и сам не понимал. С той самой минуты, как Эйс вытащил его на улицу, Джонатан ничего не понимал.
— Потерпите совсем немного, — повторила Пайпер, немигающим взглядом смотря на Третьего.
Когда она стояла так, задрав голову из-за разницы в росте, Джонатан понимал, насколько хрупкой она кажется на фоне Третьего. И кровь, покрывавшая едва не каждый участок её тела, делала только хуже.
— Я со всем разберусь, — с большей уверенностью добавила Пайпер.
Джонатан бы сказал ей, что сделать это будет крайне сложно, — Гилберт едва не трясся от злости и желания разорвать Третьего сальватора на кусочки, сдерживался исключительно благодаря одной рациональной мысли, к которой Джонатан и Шерая его подтолкнули, — но промолчал, напрягшись всем телом, стоило Третьему сальватору наконец оторвать от него взгляд и посмотреть на Пайпер.
Это было крайне странно: видеть, как маг, способный убить их меньше, чем за секунду, покорно кивает его племяннице, при этом смотря на неё с чем-то, крайне напоминавшем нежность.
Джонатан ничего не понимал.
Но, помня, что в этот момент нет никого важнее Пайпер, даже не посмотрел на Третьего, молча отошедшего к дальней стене и занявшего прежнее место. Джонатан аккуратно приобнял Пайпер за плечи, подталкивая её вперёд, к выходу. Чем скорее он уведёт её отсюда, тем лучше для всех.
Но спустя всего несколько секунд, когда стояла только давящая тишина, Пайпер вдруг дёрнулась, будто от удара, и вновь всхлипнула. Она забилась в руках Джонатана, настойчиво уводившего её вперёд, и кричала, что обязательно со всем разберётся. Кит мгновенно оказался рядом и подхватил её с другой стороны, пока Пайпер, глаза которой то вспыхивали магией, то гасли, громко рыдала и билась в истерике.
Прежде, чем дверь, услужливо открытая Николасом, закрылась, Джонатан успел заметить, что Третий сальватор вновь поднялся и смотрел на них, сведя брови к переносице.
***
Пайпер никак не могла остановиться. Она даже не понимала, где находится и кто её окружает, делала только одно — рыдала, закрыв лицо руками.
Всё её тело тряслось от боли, но не физической. Раны, нанесённые Уалтаром, Карстарсом и их демонами, постепенно затягивались всё то время, которое Кит и Николас старательно рассказывали ей о событиях последних месяцев. И даже новость о том, что необъяснимым образом прошло почти пять месяцев, а не один, не ударила по ней так сильно, как слова о том, что Диона погибла.
Пайпер, казалось, только-только уложила в голове мысль, что Магнус остался в Башне без единого шанса на спасение, что из-за её медлительности он навлёк на себя проклятие Гасион и ярость сотни демонов, готовых растерзать его, как Кит сказал, что похороны Дионы закончились за несколько часов до их возвращения.
Это было выше её сил. Пайпер хотела вернуться домой больше всего на свете, но не так.
Её трясло от бессилия, страха и боли, необратимо смешавшихся между собой. Тупая боль пульсировала едва не в каждой клеточке тела, но Пайпер упрямо игнорировала её и даже отгоняла кого-то, кто всё это время пытался помочь ей. Она ненавидела себя за крики и угрозы, которые озвучивала, сама того не понимая, но не останавливалась до самого последнего момента. Пусть думают, что она сошла с ума и потому ведёт себя так агрессивно и вызывающе. Пусть верят, что она опасна.
По крайней мере, только она.
Едва подумав об этом, Пайпер замерла на месте, и даже слёзы будто разом прекратились. Она торопливо вытерла их, размазав по лицу, и посмотрела перед собой. Марселин с бледным, перепуганным лицом стояла напротив, её глаза слабо поблескивали магией. Дядя Джон замер за её спиной, Эйс так быстро ходил из стороны в сторону, заламывая руки, что, казалось, даже не касался мягкого ковра и тёмного паркета. Шерая с сосредоточенностью листала какую-то книгу, пока Гилберт, сидящий за столом, напряжённо изучал её.
Масштаб катастрофы, причиной которой была именно она, в сознании вырисовывался чрезвычайно медленно. Пайпер каким-то образом открыла Переход и привела Третьего прямо к Гилберту, который ненавидел его. И кто знает, какой приказ он успел отдать, пока она рыдала, ничего не осознавая и никому не отвечая. Пайпер хотела верить в благоразумность Гилберта, но она сама видела, что, когда речь заходит о Третьем, благоразумие оставляет его. Он уже мог сделать что угодно, а она столько времени потратила впустую!
Пайпер хотела встать, но Марселин решительно остановился её.
— Не двигайся, — произнесла она. — Дай мне помочь.
— Не сейчас, — замотав тяжёлой головой, возразила Пайпер.
— Пайпс, — начал было дядя Джон, но она, неожиданно даже для самой себя скрипнув зубами, настойчиво повторила:
— Не сейчас.
Игнорируя попытки Марселин остановить её, Пайпер поднялась на ноги, — боги, неужели у неё ещё остались силы?.. — и, стараясь не морщиться из-за боли во всём теле, подошла к Гилберту. Он медленно, почти что грациозно встал, будто ничего не случилось и он был всё тем же чрезвычайно учтивым великаном, но скрыть злость во взгляде ему никак не удалось.
— Вы не имеете права удерживать их там, — выпалила Пайпер, не дав Гилберту даже рта открыть.
Он застыл на месте, не мигая, и только секунды спустя насмешливо фыркнул.
— Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? — чрезвычайно медленно, будто намеренно растягивая каждое слово до невозможности, уточнил Гилберт. — Речь идёт не о личных симпатия и привязанностях, Пайпер. И даже не об их отсутствии. Предатель должен быть в тюрьме.
— Во-первых, — процедила сквозь зубы Пайпер, уперевшись ладонями в стол и затылком чувствуя напряжённые взгляды, направленные на неё, — не Предатель, а Третий. Во-вторых, повторяю: вы не имеете права удерживать их.
— Они опасны, и ты это знаешь.
— Сейчас для вас куда опаснее я, и ты это знаешь, — повторила она требовательно. — Если не прикажешь освободить их, я сделаю это сама, и за сопутствующий ущерб не отвечаю.
Гилберт со вздохом ущипнул себя за переносицу. Внутри Пайпер всё кипело до такой степени, что едва не плавились мышцы и кости — но, может быть, дело было в физической и душевной боли, которую она до сих пор старалась не замечать. Ей начинало казаться, что, если она сосредоточиться на чём-нибудь другом, пугающие мысли о Магнусе и Дионе просто исчезнут. Что она не вспомнит о стольких смертях, произошедших за время её отсутствия, и не будет чувствовать, как вина, боль и иррациональный страх наполняют её и мешают думать. Что на время Пайпер просто перестанет быть собой и сможет справиться с этим, никому не навредив ещё сильнее.
— Пайпер, — помолчав немного, наконец сказал Гилберт и поднял на неё усталый взгляд. — Я не могу, слышишь? Не могу. Я обязан действовать в интересах коалиции, и коалиция решила, что Предателя будут судить.
Пайпер показалось, что она ослышалась. Но Гилберт молча смотрел на неё, будто давая больше времени на осознавание услышанного, и даже не представлял, какой коллапс происходил внутри неё.
Она замотала головой, чувствуя, как вновь подступают слёзы, и выдавила сквозь зубы: