— Если бы не ты, он бы умер той ночью. Он призвал чёртову Брадаманту, и она проткнула его чёртовым копьём, помнишь? От такого умирают. Обычно сразу, иногда секунды через три. Но ты спасла его. Ты успела, помнишь? Ты молодец. Ты молодец, — настойчиво повторил он, сведя брови к переносице. — Прекрати думать, что у тебя ничего не получается. Ты поддерживаешь его сейчас, не даёшь ему умереть.
— Н-но он не…
— Он очнётся, — опять прервал её Данталион, показав клыки. Марселин поражалась, как он ещё не вылил всю свою злость на неё: она слишком хорошо знала Данталиона, чтобы не понимать, что сейчас он злиться именно на ситуацию, в которой она оказалась, чем на саму Марселин. — Он очнётся, узнает, что ты сделала, и будет по гроб обязан тебе. Поверь мне.
— Но я… Я столько раз пыталась убить его, — сорвавшимся на шёпот голосом произнесла она, ненавидя себя, а не ситуацию, в которой она оказалась.
— Он заслужил.
— Он не заслужил! — вспыхнула она. — Он всегда был рядом, помогал, защищал, обучал… он… он любил меня, а я…
А она была круглой дурой, раз позволила всему этому случиться. Она отвернулась от него, когда их жизнь рушилась, когда особняк с прекрасным фруктовым садом горел, когда она убедила себя, что он дал её семье умереть.
Разве она могла осуждать его? У Стефана был выбор: спасти либо её, либо её семью, и Марселин всегда знала это, но отказывалась принимать. Она была дурой, убедившей себя в том, во что было готово поверить её разбитое сердце.
— Я ненавижу себя… — прохрипела Марселин, сгибаясь, чувствуя, что руки Данталиона уже обнимают её. — Я ненавижу себя, ненавижу, ненавижу!
Разве она могла осуждать Стефана за то, что он всегда пытался защитить её? Разве она могла думать, что он виноват в смерти её семьи, если очевидно, что настоящие виновники — демоны? Разве она могла думать, что достаточна сильна, чтобы спокойно смотреть, как он, неподвижный, тихий, напоминающий мёртвого, лежит, и не чувствовать, как её сердце вновь разбивается?
— Я ненавижу себя…
— Марселин.
— Я ненавижу себя! Я должна разбудить его, должна, должна! Но у меня ничего не получается, я такая слабая и…
Руки Данталиона напряглись. В первую секунду Марселин решила, что теперь, двести лет спустя, он устал терпеть её и готов задушить, но после услышала громкие шаги. Она хотела высвободиться, помня, что Данталион ненавидит публично проявлять привязанность к кому-либо, но он крепко держал её, будто знал, как она хотела чувствовать чужое тепло. Данталион пусть и был вампиром, но не земным, и оттого сохранял настоящее тепло, в котором она отчаянно нуждалась.
— Простите, что прерываю… — с трудом выдавил запыхавшийся Лука, навалившийся на стол рядом с ними.
— Говори, пока я не убил тебя, — прошипел сквозь зубы Данталион.
— Мне очень жаль, правда, но… Господин Данталион, срочное собрание коалиции. Вас ждут. Прямо сейчас. Немедленно! — срывающимся голосом добавил Лука.
Марселин ощутила, как крепкие пальцы только сильнее сжали её.
— Пусть засунут это срочное собрание себе в задницу. Я и так недавно…
Магия Марселин уловила лёгкую вспышку, что заменяла Луке настоящие чары эльфов, которыми он был обделён, за секунду до того, как тот выпалил:
— Король Джевел мёртв.
Глава 3. Я с тобой одним лишь взглядом
Прежде Себастьян не получал персонального приглашения на аудиенцию у принца эльфов, и оттого немного волновался. Он знал, что ни в чём не виноват, что справится с любым поиском, который ему могут поручить, но терялся в догадках: ради чего принцу Джулиану он? Связано ли это как-то с хаотичными нападениями демонов по всему миру или же Себастьян не знает чего-то крайне важного, что отец и Джонатан Сандерсон решили скрыть от него?
Судя по тому, какими напряжёнными выглядели попадавшиеся ему на пути слуги, Себастьян действительно чего-то не знал.
Он хорошо ориентировался во дворце эльфов, ведь часто бывал здесь с отцом, и излишнее внимание стражников, среди которых были рыцари и маги, раздражало. Возможно, дело было в его не самом презентабельном виде, — светлые волосы всклочены, на левой щеке алела свежая царапина, вся одежда в пыли, — но отец отправил его к эльфам сразу же, не дав даже привести себя в порядок. Его не волновало, что подобный вид принц Джулиан может воспринять как оскорбление, что царапина на щеке, оказывается, болела куда сильнее, чем Себастьян предполагал изначально. Август Гривелли просто указал в сторону коридора, где были расположены стабильные порталы, и Себастьяну пришлось шагнуть в один из них. Дворец эльфов встретил его тишиной, сосредоточенными взглядами и проверками, которые казались ему смешными. Но он, стиснув зубы, позволил проверить себя, сдал оружие и принёс клятву, что, пока находится на этой территории, не навредит принцу Джулиану.
К чему такие меры?
Привычная наблюдательность подводила, на вопросы никто не отвечал по-нормальному, словно все предполагали, что за этим последует суровое наказание. Себастьян оставался в неведении вплоть до момента, пока не дошёл до небольшого зала, где принц Джулиан любил принимать своих гостей. И когда он увидел Зельду Сулис, вопросов стало в сотни раз больше.
Что она делает здесь?
— Привет, милашка, — оттолкнувшись от стены, с широкой улыбкой поприветствовала его Зельда. — А я тут скучаю без тебя.
Себастьян скептически сощурился, не заметив за спиной девушки ножен с мечом, только кожаный ремень. Она никогда не расставалась с оружием — ходили слухи, что она даже спит с ним в обнимку, но Себастьян никогда не придавал им особого значения. Он лишь знал, что Зельда, эта беспощадная, дерзкая и чрезвычайно сильная охотница, чаще убивающая врагов голыми руками и холодным оружием, чем своей магией, никогда не расставалась с мечом, даже имя ему выбрала — Бальмунг. Он знал, что какое-то время Соню интересовало, был ли выбор Зельды случайным или же она действительно позаимствовала это слово из «Эдды», толком не разобравшись в том, что это.
Он знал всё это, но не знал, зачем Зельда здесь.
— У тебя царапина на щеке, — как бы между прочим сказала Зельда.
— Я знаю.
— Чудно. Просто хотела напомнить, вдруг ты забыл.
Зельда всегда была себе на уме и нередко говорила что-то, что могло смутить, озадачить или разозлить тогда, когда нужно было сохранять холодный и ясный ум. Увидев её впервые, никто не воспринимал её всерьёз: она была одного с Себастьяном роста и одновременно напоминала гибкое дерево, хотя на самом деле была непробиваемой скалой, существующей исключительно за счёт дерзости, импульсивности и угроз, льющихся в самый не подходящий момент. Себастьян слышал, что многие искатели считали сочетание шоколадной кожи и белых волос до линии подбородка, вечно находящихся в беспорядке, до того экзотичным, что пытались флиртовать с Зельдой только из-за этого, но терялись, потому что она всегда носила одежду с внушительным декольте и любила ловить кого-нибудь на том, что на неё пялятся. Она бы наверняка попыталась сказать об этом и Себастьяну, если бы не понимала, что он изучает её, чтобы понять, насколько она опасна. Он сомневался, что в простых белых кроссовках можно было спрятать лезвие, а на облегающих кожаных штанах не было ни одного оружейного ремня — единственный, на которые крепились ножны Бальмунга, тянулся от правого плеча и вниз, за спину. Странно, что она не сняла ремень и не отдала его вместе с мечом.
— Ты кого-то убил? — нарушила затянувшуюся тишину Зельда.
Себастьян знал, что слуги пригласят его в зал, — это единственное, о чём ему сказала стража, когда забирала его оружие, — но не считал, что должен тратить время ожидания на вопросы Зельды. Он не хотел в этом признаваться, но в её присутствии ему было неуютно. Говорили, что она заявилась в коалицию больше двадцати лет назад и, пройдя ряд проверок, была принята Джевелом на службу. Она убивала демонов и выслеживала предателей, когда он ещё пешком под стол ходил.
— Пахнет тварями, — добавила Зельда.