— Это же… невозможно, — пробормотал он, опустив плечи. — Ты успела найти и коснуться нити жизни и магии?
— Ага.
— И ты остановила настоящую смерть?
— Да.
— Но это же… невозможно, — озадаченно повторил Стефан. — Боги, нет. Это возможно. Ты это сделала.
Под конец предложения в его голосе было столько восхищения, будто Марселин была единственным магом, использовавшим сомнус за всё время существования миров. Будто это она, а не он, поддерживала жизнь в искалеченном теле целых тридцать лет.
Поймав её озадаченный взгляд, Стефан с улыбкой повторил:
— Ты это сделала. Боги, Марселин, ты невероятна.
Марселин нахмурилась. Может, Стефану и повезло, что после пробуждения он мог понимать её и даже говорить, но, кажется, с формулированием мыслей у него явные проблемы. Как он может говорить, что она невероятна, если единственное, что она сумела сделать — это погрузить его в сомнус? Она даже не смогла избавить его от шрама, который теперь всегда будет напоминать ему о Брадаманте и её силе.
— Расскажи мне, — произнёс Стефан, мягко взяв её ладонь и опустив зеркало. — Всё, что произошло за эти месяцы.
Марселин недоверчиво покосилась на их руки и, подумав всего мгновение, переплела свои пальцы с пальцами Стефана. Раньше она бы не позволила себе подобного, посчитав это глупостью, да и Стефан не проявлял бы инициативы. Он точно знал, что может сделать, а о чём даже думать не следовало. Для этого Марселин делала всё от себя зависящее.
Но оказалось, что это очень приятно — держать его руку в своей. Знать, что он жив, и видеть, что он не злится на неё, а терпеливо ждёт объяснений.
Марселин потребовались минуты, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя. Если Стефан хотел знать всё, значит, она всё ему и расскажет — но это также означает, что она вернётся к тому, о чём совсем не хотела думать. Нерасследованные убийства и смерти многих членов коалиции. Николас и Данталион, которым она пыталась помочь. Соня, на удивление чувствующая себе просто великолепно, но не хотевшая лишний раз общаться с кем-либо. Твайла, которая придумала самый безумный способ сообщить о том, где их держали.
В конце концов, Диона.
Когда Марселин всё же начала рассказывать, её голос дрогнул. Не сдержавшись, она согнулась пополам и зарыдала.
Глава 23. Но открой глаза
У Гилберта были странные представления о гостеприимстве, но Эйс его не осуждал. Наверное, трудно одновременно удержать все эмоции под контролем, поддерживать образ радушного хозяина и доказывать коалиции, что справиться с Фортинбрасом возможно. Особенно когда он владеет короной великанов и ставит ультиматумы, а теперь сидит и улыбается так, будто ужин и впрямь был приятным сюрпризом для каждого из них.
Судя по натянутый улыбке Гилберта, — хотя, наверно, это всё-таки был оскал, — сюрпризом тут и не пахло.
Эйс напряжённо расправил плечи, надеясь, что Гилберт не передумает и просто не выгонит его. Ему было крайне неуютно в одной комнате с Третьим сальватором и его людьми, но здесь была Пайпер, выглядевшая, однако, ничуть не лучше. Она то и дело смотрела на Эйса, сидящего напротив, и жалостливо приподнимала брови. Эйс давно научился понимать, что это означает: прямо сейчас она хочет исчезнуть, да так, чтобы никто не вспоминал о ней в ближайшие пару часов. Эйс бы и сам исчез, но приходилось сидеть на месте и делать вид, что всё в порядке.
Гилберт назвал это приветственным ужином, — будто их проводят спустя три дня, — но, вообще-то, это было скорее способом собрать всех, в ком он не уверен, вместе и понаблюдать за ними. Эйс понятия не имел, успел ли Гилберт за эти дни поговорить хоть с одним из них, только знал, что это сделала королева Ариадна — в момент, когда они приносили клятву, разумеется. Он также не знал основной сути клятвы, но предполагал, что она не сильно отличается от клятвы Твайлы. Если отличия и были, Пайпер ему не говорила.
Они, вообще-то, почти не говорили всё это время. С той самой минуты, как её забрали из темниц и она в порыве гнева сказала Гилберту, что её много раз пытались убить, Эйс только об этом и думал, но уточнить никак не решался. Ему было страшно от одной мысли, где была Пайпер и что с ней произошло. При этом она делала вид, что Третий сальватор в этом не виноват, и постоянно говорила об этом всем и каждому.
Не то чтобы Эйс ему сильно верил. Но даже если его небольшое расследование не принесло результатов, сейчас у него была магия, плавно текущая по венам и обычно подсказывающая, если что-то не так. Хотя Эйс не исключал вероятности того, что Фортинбрас просто подавлял его магию, и оттого та была спокойна. Если это так, то он лишится всех плюсов, которые Эйс ему успел приплести.
— Так мило… — протянул Николас, постучав вилкой по тарелке. — Так дружелюбно…
Пайпер нервно захихикала. Фортинбрас и Гилберт, однако, от своего дела не оторвались: всё так же молча изучали друг друга, игнорируя присутствие всех остальных. В отличие от них, Эйсу это давалось намного труднее.
Гилберт, должно быть, специально предложил Пайпер сесть по правую руку от него — точно там, где всегда сидела Шерая, а ему, Эйсу, отвёл место по левую руку от себя. Рядом, бледный и весь нервный, сидел Эйкен, выглядевший так, будто вместо еды перед ним поставили блюдо с головой ноктиса. Он то и дело косился на Эйса, старавшегося выглядеть дружелюбно, и Николаса, оказавшегося между ним и Клаудией, девушкой с чёрными губами и ледяным взглядом. То ли ей просто не нравилось всё это мероприятие, то ли она пыталась мысленно убить Пайпер и дядю Джона, между которыми оказалась Стелла. Она единственная проявляла хоть какой-то интерес к еде, всё время поглядывала на неё и даже протягивала руку, но в самый последний момент останавливала себя. Эйс видел, что периодически Шерая, сидевшая рядом с Джонатаном и слева от Фортинбраса, косит глаза в её сторону. Но чаще всего она смотрела именно на сальватора.
Он, казалось, был точным отражением Гилберта, его более взрослой версией — сидел за другим концом стола с той же грациозностью, что и Гилберт, но без явно видимого напряжения; смотрел уверенно, величественно, будто носил корону великанов; ни на мгновение не переставал улыбаться.
Эйсу казалось, что он — бомба замедленного действия. Но, может, так на него влияли рыцари, феи и эльфы, наблюдавшие за ними из каждого угла. Всего их было семеро, четверо из которых — феи, скрывшие себя чарами. Эйс знал, что они здесь исключительно ради наблюдения, но боялся, что случится что-то, из-за чего им придётся начать действовать. Например, Фортинбрас использует магию, чтобы навредить кому-нибудь. Эйс сомневался, что он настолько глуп, но, может, как раз-таки наоборот: Фортинбрас достаточно умён, чтобы попытаться сделать это.
Однако он сидел, молча изучал Гилберта и нетерпеливо стучал пальцами по краю стола. Гилберта раздражало даже это — Фортинбрас намеренно двигал левой рукой, на которой было кольцо рода Лайне.
Да, он совершенно точно был бомбой замедленного действия. Эйс был рад, что он сидит как можно дальше от него и Пайпер. Особенно от Пайпер.
— Еда не отравлена, — как бы вскользь произнесла Шерая, медленно качая бокал с вином в руке. — Так, на всякий случай.
— О, я прекрасно знаю, — с вежливой улыбкой отозвался Фортинбрас, бросив на неё быстрый взгляд. — Его Высочество не настолько глуп, чтобы пытаться отравить нас, когда мы уже принесли клятву, верно?
— Величество, — исправил Гилберт.
— Совершенно верно, Ваше Высочество, — невозмутимо произнёс Фортинбрас.
Гилберт громко скрипнул зубами. На этот раз нервно захихикала Стелла. Гилберт метнул на неё возмущённый взгляд, тогда как Джонатан лишь озадаченно покосился на неё. Стелла, на секунду растерявшись, показала Гилберту зубы и, всем своим видом изображая напускное безразличие, демонстративно собрала руки на груди.
— Я прав, Клаудия? — как ни в чём не бывало уточнил Фортинбрас, повернувшись к девушке. — Его Высочество не настолько глуп?