— Вот, значит, как, — произнёс Фортинбрас, вновь посмотрев на Гилберта. — Считаете, что Шерае следует остаться?
— Я был бы спокоен, если бы Шерая охраняла мой дом, пока меня нет.
— Дом, — медленно повторил Фортинбрас, вскинув брови. — Что ж, это… неудивительно. Другого я и не ожидал, Ваше Величество. Так вы признаёте, что хотите просто следить за мной?
Гилберт промолчал.
— Хорошо, — невозмутимо продолжил Фортинбрас. — Пусть будет так. Но у нас осталось всего два часа, и я бы отложил наше увлекательное молчание на потом.
— Два часа на то, чтобы выбрать якоря? — удивилась Пайпер. — Я книгу дольше выбираю!
— А ты не знаешь, кто может привязать твои тело и душу к миру? — уточнил Фортинбрас с озадаченностью на лице.
— Ну ты уж подай пример, покажи, как надо.
Стелла подавила улыбку, когда Пайпер раздражённо всплеснула руками и откинулась на спинку стула.
— Хорошо, — повторил Фортинбрас и, задумавшись всего на мгновение, сказал: — Стелла станет якорем для моего тела, а Гилберт — для души.
Глаза Стеллы округлились, сердце забилось чаще. Она ошарашенно уставилась на Гилберта, который посмотрел на неё в ответ, и почувствовала, как вся уверенность уходит куда-то очень глубоко.
Она знала, что Фортинбрас ей доверяет, но никогда не думала, что настолько. Он выбрал её, чтобы она защитила его тело в Лабиринте, чтобы стала связью, которая не позволит кому-либо навредить ему. Понятие и особенности ракатана были довольно сложны для Стеллы, но одно она знала точно — якорь для тела важен так же, как и для души.
И Фортинбрас выбрал её.
Это, наверное, было логично. Она была физически сильнее Клаудии и Эйкена, проклятие которого всё равно уступало её проклятию. Но это также было страшно. Вернуться в Дикие Земли, чтобы, прочесав их, найти Некрополи, которые выведут в Лабиринт? Безумие, на которое был способен только Фортинбрас. Однако Стелла, несмотря на весь страх, пойдёт за ним, потому что они семья. Она бы ни за что не посмела разочаровать Магнуса, который много лет терпеливо доказывал ей важность этого слова, и Фортинбраса, который доверил ей свою жизнь.
Даже если ей было страшно, она сделает всё от себя зависящее, чтобы помочь Фортинбрасу.
Что странно, Гилберт воспринял эту новость без привычных ему колкостей и проклятий. Он молчал почти пять минут, в течение которых Стелла безуспешно пыталась разгадать его настроение, когда, наконец, произнёс:
— У меня есть условие.
— Постараюсь выполнить его в соверш…
— Передай мне корону великанов и кольцо рода Лайне.
Разом повисла гробовая тишина. Сердце Стеллы сжалось, когда Фортинбрас, практически не раздумывая, ответил:
— Встречное условие: Нотунг вновь будет моим.
— Хорошо, — тут же согласился Гилберт. — Корона и кольцо. Прямо сейчас.
Фортинбрас поднялся, громко скрипнув стулом, и подошёл к месту во главе стола. Сначала он, поколебавшись, снял кольцо и положил его на стол, не сводя с Гилберта сосредоточенного взгляда. Затем, выждав ещё мгновение, крутанул запястьем, и из воздуха появилась сверкающая драгоценными камнями корона великанов. Стелла едва не подавилась воздухом: она помнила, как Розалия, умирая, отдала её Фортинбрасу, и как он берёг её своей магией. Эта корона была единственным вещественным доказательством того, что Розалия вновь появилась в его жизни, пусть даже и для того, чтобы убить его проклятием.
— Энцелад, — сказал Гилберт, забирая корону из рук Фортинбраса, — передай ему меч. Ты успеешь найти себе другое оружие?
— Возьму лук Дионы, — ледяным тоном ответил рыцарь.
Стелла нахмурилась.
— Ваше Высочество, — нервно дёрнув уголком рта, произнёс Фортинбрас, — вы хоть понимаете, что…
— Да, я прекрасно всё понимаю. И ты был прав, решив, что я не хожу оставлять Клаудию без присмотра, так что Энцелад сопроводит её. Ты не против? — уточнил он у рыцаря.
— Как прикажет мой король.
Клаудия, в последние дни стремительно терявшая свою собранность, метнула на него убийственный взгляд.
— Итак, — кашлянув, продолжил Гилберт, в руках которого до сих пор была корона великанов, — у нас осталось всего два часа. И раз уж я вынужден согласиться с твоим крайне глупым решением, я бы предпочёл знать, на кого могу рассчитывать в этом чрезвычайно рискованном плане.
Стелла и сама была не прочь узнать, но до сих пор в её голове крутилась мысль, что Фортинбрас выбрал Гилберта в качестве ракатана для души. Это же… Гилберт. Нервный, неуклюжий, чересчур требовательный Гилберт, который пытался допрашивать её и набивался в друзья. Стелла не отрицала его силы и влияния, — в конце концов, она была не настолько глупой, — но ей не нравилось, что он так легко согласился с Фортинбрасом. Где здесь подвох?..
— Э-э-э, ясно, — почесав в затылке, произнёс Николас. — Значит, отправляемся в Дикие Земли. Класс. Круто. Нет, я знаю, что делать! — прошипел он чуть тише. — Всё, помолчи, ты не даёшь мне сказать! Так вот… Эм…
Николас, кажется, от смущения, был готов провалиться сквозь землю. Стелла даже не представляла, из-за чего он так волнуется, на всё равно пожалела его. Николас был очень мил с ними, и он казался ей неплохим человеком, который не желал смерти, в отличие от Гилберта.
— Якоря для тела и души, — для чего-то повторил Николас, постучав костяшками пальцев друг об друга. — Та-а-ак… А нельзя обойтись одним ракатаном?
— Нет, — жёстко ответила принцесса Сонал. — Райкер, кажется, говорил на понятном всем языке.
— Ла-адно, — протянул Николас. — Тогда… Эм, я думаю, Твайла может стать якорем для моей души, а… Эм, Марселин — для тела. Я ей доверяю больше, чем кому-либо другому здесь. Без обид, Кит!
— Почему я вообще должен обидеться?..
Стелла услышала поражённый вдох и повернулась к Марселин, издавшей его. На долю секунды её глаза запылали изумрудным, а после Стефан наклонился к ней и что-то яростно зашептал. Судя по тому, что Стелла ничего не услышала, он оградил их барьерами.
— Но если ты не хочешь… — начал было Николас, на что Марселин выпалила:
— Я согласна!
— Что? — возмутился Стефан. — Нет, это слишком опасно!
— Я ему помогу, — нахмурившись, заявила Марселин.
— Боги… Хорошо, ладно! Я с вами, — мгновенно изменившись в лице, произнёс Стефан.
Стелла нахмурилась только сильнее, когда они продолжили спорить — она совершенно не понимала, из-за чего. Разве Марселин не сильная? Почему Стефан так не хочет, чтобы она отправлялась в Дикие Земли? К тому же, он недавно был мёртв — с чего он так рвётся сунуться в столь опасное место?..
— О, это будет весело, — саркастично выпалила Пайпер, закрыв лицо руками. — По-моему, экзамены легче этого выбора.
Однако она, вопреки своим словам, думала не так уж и долго, всего минуту, по истечению которой, широко улыбаясь, сказала:
— Дядя Джон, я торжественно предлагаю тебе стать ракатаном для моей души. Хотя я совершенно против, чтобы ты совался в Дикие Земли, но если тут так важна связь…
— Торжественно согласен, — в том же тоне ответил Джонатан. Он улыбнулся, но Стелле не показалось, будто его улыбка радостная. Скорее печальная, будто он знал, как Пайпер не хотела возвращаться в Дикие Земли.
Это было понятно по тому, что теперь она думала гораздо дольше. Она то открывала, то закрывала рот, задумчиво пялилась в пространство перед собой, — или же на Фортинбраса, из-за чего он, кажется, даже начал нервничать, — пальцами отбивала ритм по поверхности стола. Пайпер насквозь пропахла страхом, и Стелла впервые осознала, как его много.
— Для души, Пайпер, — едва слышно напомнил Фортинбрас, когда молчание с её стороны стало затягиваться.
Она громко вдохнула и, помолчав ещё несколько секунд, начала:
— Эй… Кит, — выпалила Пайпер, широко раскрытыми глазами впившись в искателя. — Кит.
— Я? — моргнув, уточнил Кит.
— Ты.
— О. Да. Да, я. В смысле, если ты так хочешь, то да, я отличный искатель и лучший в мире телохранитель! Был у меня как-то поиск, в процессе которого я должен был…