Неожиданно этой руки кто-то коснулся. Эйс вскрикнул, но пошевелиться не смог. Словно из пустоты рядом с ним появилась молодая девушка, сидящая на коленях совсем рядом, держащая его руку в своих тёплых, почти горячих ладонях.
Эйс изумлённо смотрел на девушку, лишь отдалённо понимая, что всё это ему лишь кажется: и белые одежды, и красные волосы, совсем тёмные у корней и почти розовые у кончиков, заплетённые во множество косичек, и угольные глаза, горевшие каким-то бесцветным пламенем. Эйс видел всполохи, будто обрамляющие глаза девушки, исчезающие спустя мгновение после появления.
— Сражайся, — твёрдо произнесла девушка, сведя красные брови к переносице.
Эйс напряжённо сглотнул, узнав сигридский. Пайпер помогла ему нанести чары понимания, и с момента, как она исчезла, Эйс старался хотя бы час в день посвятить сигридскому языку, чтобы не разочаровать сестру. Но он не думал, что результаты будут так скоро.
Где тот мир, к которому он едва успел привыкнуть? Почему всё вокруг молочно-белое, почему кости гудят, почему незнакомка смотрит на него так пристально и грозно, что ему становится неуютно…
— Сражайся, — яростно повторила девушка. — Сражайся, сражайся!
На секунду Эйсу показалось, что он ослышался. Но эхо чужих голосов множились, становилось громче, шумело в ушах и даже в крови, забурлившей от концентрации чего-то чужого, пугающего и крайне могущественного. Вокруг то вспыхивали, то гасли смутные силуэты, охваченные бесцветным пламенем.
— Сражайся, сражайся, сражайся! — скандировали незнакомые голоса, обрушиваясь на него со всех сторон. — Сражайся, сражайся, сражайся!
И в этом хаосе, когда голова Эйса уже раскалывалась, слова незнакомки, всё ещё сидящей рядом, были не громче шёпота — но Эйс её услышал:
— Лишь сейчас, пока сильно желание, я здесь. До тех пор, пока не падут цепи, лишь ведьма мёртвых будет слышать нас. Поэтому сражайся, — настойчиво повторила незнакомка, протянув другую руку и положив её на грудь Эйса. — Сражайся и никогда не отступай.
Внутри него будто что-то сломалось. Эйс болезненно вскрикнул, дёрнувшись всем телом, и лишь секунду спустя понял, что это из-за давления. Меч Энцелада оказался сверху, давил так сильно, будто был из настоящей стали, но прорубить оказавшуюся на пути преграду не мог.
Эйс моргнул, чувствуя дрожь и слабость, и неумело отвёл удар в сторону. Действительно неумело, — страха и потрясения в нём сейчас было намного больше, чем наставлений рыцарей о том, как отражать атаки, всё существо вопило от боли, — но Энцелад не стал продолжать. Тренировочный меч выпал из рук рыцаря, на лице которого Эйс впервые видел столь искренние эмоции. Создавалось впечатление, будто Энцелад впервые за всю свою долгую жизнь был чем-то потрясён настолько, что выронил меч и начал бездумно открывать и закрывать рот, смотря на то, что помешало ему завершить атаку. На то, что было в руках его соперника.
Эйс сглотнул, сжимая нечто, напоминавшее сталь, почувствовал приятный холод — как морской бриз в жару, как ветер, приносящий запах тающего снега. Заходящее солнце последними лучами окрасило меч в его руках и скрылось за горизонтом, но оружие продолжало сиять. Янтарный свет растекался по изящному эфесу и лезвию, мягко лился в разные стороны, пока Эйс, отупело моргая, медленно поворачивал меч из стороны в сторону.
Это не было его тренировочным оружием. Это было чем-то иным, созданным из невидимого источника, бившегося внутри него подобно второму сердцу.
Это был меч, сотканный из чистой магии, даруемой Геирисандрой.
Глава 9. Там, где ты дышишь телом
В жизни Сони были периоды, которыми она не гордилась, но во время которых приобрела знания, ни раз спасавшие не столько её задницу, сколько задницы Алекса и Рика, умевших влезть в неприятности даже там, где это кажется невозможным. Отличное знание языков — лишь результат упорного труда в течение долгих лет (и воздействия чар понимания, разумеется), навыки, которыми должен был обладать порядочный искатель, нельзя было даже относить к подобным знаниям — это то, что Орден прививал каждому, кто становился его частью. В сравнении со многими искателями Соня была посредственностью: не выделялась, в чрезмерно опасных поисках не участвовала, как и в скандалах и конфликтах. Она была до того посредственной, что сразу же привлекла внимание, когда начала работать с Алексом и Риком. Алекс был из прославленной семьи искателей, поколениями служащей Ордену и коалиции, Рик был крайне способным и умелым, даже Себастьян признавал его ум и таланты, — на их фоне Соня и впрямь смотрелась странно.
Впрочем, её это не волновало. Приобщаясь к жизни искателей, она общалась со многими людьми, оказавшимися в Ордене или в коалиции примерно при тех же обстоятельствах, старалась как можно больше узнать у опытных коллег, но никогда не навязывала своё общество или не проявляла внимание тогда, когда его не желали. Алекс и Рик не поддавались этим правилам: они хотели завербовать Соню до того, как её завалят какими-нибудь скучными заданиями, а её острый ум похоронят под кипой отчётов. Рик так ей и сказал, когда Соня прямо спросила, почему они ходят за ней по пятам и смотрят на неё щенячьими глазами.
Их работа в команде началась очень странно и не поддавалась логическому объяснению. Но Соне нравилось. Алекса и Рика не волновало, что Джонатан Сандерсон, единолично принявший Соню в Орден, не раскрывал причин становления девушки искательницей. Даже Август Гривелли, отец Алекса и один из наиболее опытных искателей, фактически правая рука мистера Сандерсона, не знал деталей. Алекса и Рика не волновало, что она жила в зале Истины, вместе с другими искателями, у которых не было постоянного дома, и почти всё свое время проводила за выполнением дел Ордена. Алекса и Рика не волновало, что она не отвечала на вопросы о семье или говорила, что даст им более-менее приличный ответ только после того, как получит официальный статус искательницы.
Каким-то образом Алекс и Рик сумели найти подход к ней, и Соне это нравилось. Настолько, что иногда она раскрывала им небольшие секреты: взламывать замки она научилась ещё до того, как оказалась в Ордене; Данталион её немного пугает (на самом деле не немного, а очень даже, но в этом Соня ни за что не признается); что одну бруклинскую улицу она будет обходить за милю.
А потом Рик погиб.
Соне казалось, будто её сердце вырвали из груди и растоптали.
За время, прошедшее с его смерти, Соня завершила ещё два полноценных поиска. Мистер Сандерсон, будто чувствовавший ответственность за неё, лично сообщил ей, что Соня допущена к обязательному экзамену. Решение о дате и времени его проведения они должны были принять вместе, но Соня, даже имея огромный багаж знаний и навыков, полученных ещё до Ордена, не могла заставить себя даже думать об этом.
Рик мёртв.
Пайпер Сандерсон, Первый сальватор, пропала без вести.
Джонатан Сандерсон, её дядя, едва управлялся со всеми делами сразу.
Алекс в одном шаге от нервного срыва.
Соне было не до глупых экзаменов и проверок, не до пяти самостоятельных поисков, после которых её ожидала свобода, не ограниченная наставниками и упрёками со стороны Августа Гривелли и ему подобных. Соне было не до демонстрации своих знаний и навыков, которыми порядочные искатели не обладают.
Но сегодня Соня во второй раз в жизни угнала машину.
Она помнила, как это делается, но удивилась, когда всё получилось. Она волновалась, думая, что всё испортит, особенно когда за ней наблюдали Алекс, Кит, Твайла и Николас, скрытые чарами и барьерами сальватора, ещё каким-то чудом державшиеся. Соня думала, что выглядит слишком подозрительно, изображая разговор по телефону и прогулку в пределах четырёх метров перед заправочными станциями. Думала, что кто-нибудь обязательно поймёт, что она высматривает подходящую машину, появившуюся буквально через десять минут с начала её спектакля, и наблюдает за водителем, зашедшим в магазин. Соня думала, что минуты будет слишком мало, что водитель уже выйдет, но, зайдя в магазин, обнаружила его, бродящего среди полок, где и разыграла второй спектакль. Она думала, что мужчина почувствует, как она крадёт его ключи, поймёт, что она собирается сделать, и остановит.