Несколько туристов обнаружились и дальше: Ариадна отвадила и их, после чего, стараясь не морщиться из-за жуткого запаха, застала убийство последнего демона.
— Отличная работа, — улыбнувшись, похвалила Ариадна. — Прекрасная!
Несколько рыцарей устало посмотрели на неё, но никто не посмел возразить или сказать, что и она вполне могла поучаствовать в битве. Честное слово, те, кто воздерживались от комментариев, были самыми умными людьми из присутствующих, и их Ариадна уважала даже чуть больше, чем всех остальных. Также она считала, что её уважения достойны и новички: не только были перенесены сюда против своей воли, но и не дрогнули, когда демоны полезли через брешь. Жаль только, что до некоторых настоящий страх добрался только сейчас. Ариадна видела, как совсем юная девушка из последних сил стирала чёрную кровь со своего лица и при этом старалась не избавиться от содержимого желудка.
Ариадна поискала глазами Беро, первого среагировавшего на новую брешь, но наткнулась на взбешённого Данталиона. Судя по пятну крови на левом рукаве рубашки, цапнули его сильно, а он и не заметил — лишнее подтверждение, что он был по-настоящему взбешён.
— Ох, не надо, — вздохнула Ариадна, прикладывая пальцы к виску. — Я устала.
— Охренеть! — громко крикнул Данталион, отпихивая в сторону любого, кто случайно оказывался у него на пути, и стремительно приближаясь к ней. — Она устала!
— Милый мой…
Данталион рыкнул, оказавшись напротив неё, и угрожающе навис. Ариадна вздохнула ещё раз, интуитивно почувствовав, что Беро готов вмешаться, и легко поднятой ладонью остановила его.
Данталион никогда не был милым и уж тем более не терпел, когда Ариадна говорила ему что-то такое. Он был грубым, агрессивным и достаточно смелым, чтобы возражать едва не на каждом собрании, сцепляться с кем-нибудь из-за мелочи и требовать, чтобы всю работу за него делал кто-то другой. При этом он был достаточно умным, чтобы знать, когда нужно остановиться, при каких людях не говорить лишнего и с кем вообще поддерживать разговор. Несмотря на то, что при первой встрече он показался ей инфантильным и сумасбродным, — что, впрочем, до сих пор проявлялось в нём в зависимости от ситуации, — Ариадна знала, что Данталион умеет мыслить здраво.
Жаль, что сегодня он был взбешён.
— Вы не имели права! — рявкнул Данталион ей в лицо.
Трое рыцарей, оказавшихся ближе всего к ним, с перепуганными лицами отошли как можно дальше.
— Почему же? — уточнила Ариадна. — Сердце вынесло приговор. Всё согласно нашим законам.
— Она была моей, — понизив голос, прошипел вампир.
— Да, Шерая говорила мне, что у тебя свои счёты с Кеменой. Однако я, будучи королевой, должна в первую очередь думать о несчастных душах фей, что Кемена и Махатс сгубили в своих бесчестных и бесчеловечных экспериментах. Я вершила суд ради них.
Для Данталиона её слова, разумеется, были пустым звуком. О, кто бы сомневался — этого вампира будто не волновали законы, благодаря которыми феи веками поддерживали порядок в своём обществе.
Ариадна знала о том, что Данталион как-то связан с Кеменой и Махатсом — об этом ей доносили феи, двести лет назад жившие на Земле. Глупые феи, желавшие выслужиться перед ней и урвать себе место в её дворе, они решили, что сами справятся с мечом, уже нависшем над их головами. Они пытались замять тот инцидент, скрыть, сколько фей погибло на самом деле, лишь бы гнев королевы не пал на них, однако каждый, кто скрыл правду, был наказан в соответствии со своими грехами. Ариадна читала их души, смотря в их глаза, и видела там не только подробности, которых всё равно было недостаточно, но и вампира, первого и на тот момент единственного.
Куда он делся потом, никто не знал. Лишь после, когда сигридцы уже оказались здесь, Данталион предстал перед ними во всей красе. Порой Ариадне даже казалось, что он и тот вампир, которого она видела в душах провинившихся фей — два разных человека, каким бы ироничным это ни казалось.
Этот вампир всегда был проблемной личностью, но до сих пор Ариадна справлялась с ним, не заглядывая в душу. Ей не хотелось этого менять. Она знала: увиденное там будет связано с феями, сгубленными Кеменой и Махатсом, и её сердце, простое сердце, бьющееся в груди, этого не выдержит.
Она и так была королевой, не достойной короны, и не желала испытывать дополнительный груз вины.
— Если бы ты сказал мне правду, — произнесла Ариадна, кладя кончики пальцев на подбородок вампира, — я бы подумала над тем, чтобы советоваться с тобой о судьбе Махатса.
Данталион рыкнул, отступив на шаг. Этот упрямый мальчишка никогда не вёлся на её самые простые действия, будто вовсе не имел сердца, тянущегося к женщинам. Ариадна знала, что это ложь, и всё равно не понимала, как он может не реагировать на настоящую королеву перед собой.
— Я знаю, что ты был там, — совсем тихо произнесла Ариадна, всем своим существом чувствуя, как на них заинтересованно косятся работавшие вокруг сигридцы.
Кто-то изучал тела демонов, кто-то укреплял границы барьеров, кто-то пытался удержать завтрак внутри. Обычно Ариадне хватало одного мимолётного взгляда, чтобы узнать, кто чем занят, и даже не нужно было обращаться к Сердцу, всегда используемого для более важных проблем.
К тому же, перед ней не робели лишь единицы. Хватало лёгкого взмаха ресниц и улыбки, чтобы убедить собеседников, что ей можно доверять — и те выдавали ей всё, что она хотела знать. С членами коалиции, занимавшими не самые выдающиеся должности, такое срабатывало постоянно.
Но не с Данталионом. Не с этим упрямым мальчишкой, который всегда вёл себя слишком вызывающе.
— Я знаю, что после этого ты пропал почти на три года, — продолжила Ариадна, призывая себя не смеяться над его лицом, искажённым злостью и гневом. — А когда пришли мы, ты уже был королём вампиров. Так почему тебя так волнует Кемена?
— Не она, а Махатс, — процедил Данталион. — С помощью Кемены я мог выйти на него.
— Она уже давно не встречалась с ним. Лет десять, не меньше. Однако…
Многочисленные легенды говорили о любви пришедших в Сигрид фей к играм с людьми. Срок жизни тех был коротким, а сама жизнь казалась серой и скучной, люди не владели чарами и были лишь бледной тенью фей тех времён. Оттого многим феям было интересно говорить людям то, чего они не понимали, запутывать, сбивать с пути, пугать, заманивать в сети и заключать невыгодные для них сделки. Легенды также говорили о том, что очень сильные чары позволяли заглянуть в чужую душу и без помощи Сердца, а нынче это было невозможно. Только та фея, признанная короной и Сердцем, сумеет заглянуть в чужую душу и узнать все тайны.
Должно быть, поэтому Ариадне было тяжелее, чем её предшественникам. Корона выбрала её не сразу, а в битве, едва не унёсшей жизни всего их народа.
— Я могу сказать тебе больше, если ты откроешь мне душу.
В списке дел, которые необходимо выполнить как можно раньше, у Ариадны не значилось заглядывать в душу к королю нечестивых. Будь её воля, она бы и дальше верила лишь его клятвам да желанию взять на себя ответственность за каждого вампира. Но в последние дни новости были слишком тревожными для того, чтобы Ариадна не пыталась нарушить привычные правила.
Два дня назад Сионий обнаружил Николаса, демоницу и искателей, что были с ней, а после они словно в воду канули. Метку будто что-то перекрывало, но Ариадна, не отличавшаяся талантами в сфере чистой магии и не лезшая в дела Ордена лишний раз, позволила работать профессионалам. Перед ней стояла куда более важная задача: контролировать действия многих фей, привлечённых к поискам Махатса.
Ариадне не нравились подробности, всплывавшие спустя почти двести лет. Множество старых записей, исследования, нашедшие пристанище в душе Кемены, люди и феи, над которыми ставили эксперименты… Даже её, повидавшую достаточно жестокости, державшую в руках головы врагов, пробирала дрожь. Она боялась думать о том, как больно и страшно может быть её наследникам, храбро помогающим искать ответы… Но Сердце выбрало их не просто так, и даже в этом деле оно было уверено в них. Кто-то из них однажды сменит её, и даже если феи больше не ковали оружие, это не означало, что они становились мягкотелыми и пугливыми.