Если бы трижды проклятые головные боли не мешали, она бы справилась ещё в первые минуты.
Сонал всегда умела правильно общаться с людьми и знала, какой подход применить к кому бы то ни было. Лишь расположения принцессы Гвендолин ей так и не удалось добиться, но с учётом того, что она должна была выйти замуж не за неё, а за принца Фортинбраса, Сонал совсем не переживала. Фортинбрас был куда менее конфликтным и был готов идти на компромиссы — этого вполне хватало, пока она была гостьей при ребнезарском дворе. И как бы Гвендолин к ней ни относилась, она бы не сумела по-настоящему помешать ей.
Каждый, с кем её сталкивала жизнь, был очарован ею, но принц Джулиан почти не обращал на неё внимание. Сонал и не нужно было его внимание, чтобы узнать, кто он и что из себя представляет, но неужели он пригласил её только для того, чтобы поставить галочку в каком-то дурацком списке? Она всякое успела услышать о принце Джулиане, но не думала, что он настолько глуп.
Впрочем, Сонал знала, когда следует наступить себе на горло и просто плыть по течению. Это она и делала в течение всего обеда. Отвечала, если её спрашивали, и была максимально учтивой. Не задавала лишних вопросов, предоставив это Гилберту, понимавшему в нынешнем положении дел куда больше, чем она. Выражала заинтересованность в странном и диком мире, в котором предстояло жить. И не забывала внимательно слушать, запоминать и мысленно отмечать, какую информацию следует проверить позже.
Свет Арраны подсказывал, что из услышанного было правдой, а что ложью, и потому ей было значительно легче. Но Свет Арраны был слаб из-за разделения, и Сонал не представляла, как скоро дар станет нестабилен и начнёт вредить ей.
Он уже вредил, ведь головные боли не прекращались, но Сонал научилась жить с ними. Это было даже проще, чем вынести заносчивость Гилберта или манеру общения принца Джулиана, при которой он мог оскорбить кого-либо и похвалить с разницей в пять секунд. Настоящий талант, которым Сонал овладевала много лет.
Постепенно все темы, которые ещё можно было обсудить при Сонал, потенциально предоставляющей угрозу, сходили на нет. Она знала об убийстве короля Джевела и даже несколько раз выразила принцу своё сочувствие, но он будто не услышал этого и говорил с осторожностью, из-за которой у Сонал мог начаться нервный тик. Будто эти два идиота думали, что за убийством стоит она.
Чушь собачья. Сонал не любила признавать своих слабостей, но после плена у демонов она всё ещё не окрепла достаточно, чтобы поднимать меч. Да и на момент, когда короля Джевела убили, она была у демонов.
Но, может, принца Джулиана это и не волновало. Одни боги ведают, что творится в его голове, сегодня почему-то не украшенной серебряным венцом. И они же ведают, кто додумался пустить сюда какого-то придурка, смотревшего на них так, будто они были лишь грязью под ногами.
— Ваше Высочество, — Сибил остановилась через два метра, и молодой человек, маячивший за её спиной, замер. — Себастьян Гривелли.
Джулиан лениво повернул к нему голову. Гилберт предостерегающе посмотрел на Сонал, но ей и так хватало настороженных взглядов со всех сторон. На неё постоянно пялились близнецы Эрнандес, сам Гилберт, несколько слуг, ждущих распоряжений принца, иногда даже сам принц. Сибил, вышедшая буквально несколько минут назад, тоже пялилась. Будто это не обед, а представление какое-то, где она — в главной роли.
— Какие-то проблемы? — поинтересовался принц Джулиан, опустив подбородок на переплетённые пальцы.
— Есть информация, которой я должен поделиться с вами, — ответил Себастьян. Сонал приглядывалась к нему, но ничего, кроме какой-то неестественной холодной красоты и надменности, не видела. — Я не хотел вас отвлекать, однако это крайне важно.
Принц Джулиан скользнул по нему взглядом, будто пытался определить, лжёт ли он, но Сонал его опередила:
— Это действительно важно, Ваше Высочество. Вам лучше уделить этому всё время и внимание, что у вас есть.
Гилберт был готов вмешаться, но Сонал, и так ждавшая слишком долго, мягко опустила ладонь на его руку и улыбнулась так ласково, как только могла. Гилберт мгновенно замер и, кажется, даже покраснел.
— Однако, если я правильно понимаю, у вас есть ещё одна проблема, а именно нехватка людей. Я не ошибаюсь? — уточнила она, обернувшись к принцу Джулиану и не забывая мягко вести пальцами по ладони Гилберта. — Вам нужны люди, — увереннее повторила она. — Рыцари, маги, искатели. Все. Лэндтирсцев хоть и не настолько много, но они вполне могут помочь хотя бы в первое время.
Сонал вновь посмотрела на Гилберта, сжавшего губы и покрасневшего до кончиков ушей, после чего, практически невинно улыбнувшись, произнесла:
— Приведите ко мне Диего Зальцмана, и мы обсудим этот вопрос.
***
— Я добавил тебе двойную порцию зефира, — сказал Фройтер, останавливаясь в дверях.
Лукреция оторвалась от книги, лежавшей на подушке, и выпрямилась.
— Спасибо, — устало произнесла она.
— Может, поужинаем?
— У меня нет аппетита. Спасибо, — совсем тихо повторила Лукреция, взяв протянутую чашку с горячим шоколадом. — Откуда у тебя все эти трактаты?
На самом деле Фройтер не хотел говорить о магических книгах — и не потому что они возвращали его во время, когда жизнь при ребнезарском дворце казалась спокойной и прекрасной, а потому что подобными вопросами Лукреция будто отрицала, что что-то случилось. Будто это не она явилась к нему посреди ночи и заявила, что не может спать в пустой квартире, и потому он просто обязан приютить её. Будто это не Лукреция не успела спасти девушку из землян, единственную, которую она могла назвать своей настоящей подругой.
Но и Фройтер, увидев смерть принцессы Розалии, вёл себя не лучшим образом и отрицал любую помощь. Он, конечно, не забыл про жалование, полученное за годы службы, и даже сказал, что вполне может встретиться с кем-нибудь из лордов и леди, чтобы обсудить дела, но он сбежал, отказавшись от службы в одно мгновение и решив, что во Втором мире будет легче.
Он сильно ошибся.
— Некоторые из ребнезарской библиотеки, — ответил Фройтер, — некоторые я нашёл уже здесь. Вон ту, в красной обложке, мне подарил Стефан.
Лукреция, глаза которой были красными от слёз, а рыжие волосы спутаны, слабо улыбнулась. Наверное, ему не следовало говорить о Стефане, всё ещё погружённом в сомнус — это наверняка напомнило Лукреции о смерти Ирен.
Фройтер ничего не знал об Ирен. Но ночью, когда явилась Лукреция, она вывалила на него всё, что только можно. Фройтер знал дату рождения Ирен, её любимые цвета и блюда, сколько времени ей нужно, чтобы собраться с утра, какие книги она читает, какой алкоголь пьёт, как общается с клиентами, какая раздражающая музыка стоит у неё на будильнике. Лукреция рассказала ему каждую мелочь о земной девушке, с которой не столько работала вместе и снимала одну квартиру, сколько дружила много лет, а потом разрыдалась, показав ему окровавленный бейдж с именем Ирен.
Это могло быть как тщательно продуманным планом, так и чистой случайностью, и именно последний вариант пугал Фройтера сильнее всего. Согласно нему Ирен элементарно не повезло: она просто работала, когда открылась брешь и демоны, хлынувшие в мир, спровоцировали пожар. Ирен была в числе таких же людей, которые погибли из-за случайности: они оказались на своём месте и занимались своими обычными делами, когда появились демоны.
Таких, как Ирен, было тысячи и даже больше, и никто, даже дети Фасанвест, не могли узнать обо всех и уж тем более спасти.
Фройтер склонялся к мысли, что Ирен просто не повезло.
Но, будучи другом Лукреции, он не говорил об этом вслух и сделал всё, чтобы помочь ей. С утра она взялась за несколько трактатов и не реагировала на все попытки Фройтера хоть как-то убедить её, что она ни в коем случае не виновата в случившемся. Наверное ей просто нужно было, чтобы рядом был хоть кто-то.
Как и Фройтеру, когда умерла принцесса Розалия, но он сбежал, решив что во Втором мире будет легче.
— Погоди, это что, древние фейские письмена? — Лукреция, поставив кружку на тумбочку рядом, подняла одну из потрёпанных книг. Всё вокруг неё было в книгах, свитках и почти рассыпавшихся пергаментах, и Лукреция, судя по всему, планировала изучить каждую строчку, прежде чем вновь заговорить о том, что произошло вчера.