– Ричард Уэст, – предложил он. – Они снимают фильм «Секс-объяснение». Мне бы хотелось, чтобы он поговорил о том, как они собираются делать этот фильм. Ты знаешь, что мне нужно – надувают ли сценариста и все такое прочее. В общем, своего рода Джозеф Уэмбо, только как секс-эксперт.
– А что, Ричард Уэст писал свой собственный сценарий?
– Мне кажется, он работал над парой проектов. Клео сухо засмеялась.
– Мне казалось, что «Секс-объяснение» – это вроде пособия по сексу. Скажи-ка мне, в чем сюжет?
– Вот это ты и узнаешь. Согласна?
– Конечно. Что-нибудь еще?
– Твой старый дружок – Буч Кауфман. Для тебя это будет легко.
– Я уже интервьюировала Буча – для серии «Большой злой волк». Помнишь?
Рассел зашелся в легком кашле, а затем сказал:
– Я помню, конечно. На серию ту поступило столько читательских писем, что мы и справиться с ними не могли.
– И что же? Почему именно Буч?
– Потому что если ты почитаешь там у себя утренние газеты, то узнаешь, что с Бучем Кауфманом заключили контракт на съемки фильма под названием «Жеребец сэр-фа», и что с ним вместе сниматься будет его тринадцатилетняя сестра Винни. Отличная тема, Клео, и к тому же, у тебя есть познания предмета изнутри.
О Боже, если б он только знал, что это за познания изнутри!
– Мне нужно пятнадцать тысяч слов о докторе Уэсте и примерно восемьсот слов каждый на материалы и Буче и его сестре.
– И тебе это нужно к завтрашнему дню, да? – влезла Клео.
– К концу недели сойдет.
– О, чудесно. У меня, значит, целых четыре дня.
– Я помню времена, когда ты брала интервью утром, писала во второй половине дня и к утру следующего дня оно уже было у меня.
Клео вздохнула:
– Тогда я была молода и активна.
Рассел засмеялся отвратительным смешком.
– Я не заметил каких-либо перемен.
К тому времени, как Дэниэль вернулся из студии домой, Клео уже договорилась обо всех интервью. Доктор Ричард Уэст примет ее у себя дома в Беверли-Хиллз на следующее утро. Пресс-агент кинокомпании был посредником.
– Доктор Уэст не дает интервью, но в силу его отношений с редактором «Имиджа» он будет рад откликнуться на вашу просьбу, – сказал агент.
Интересно, подумала Клео, как развиваются отношения доктора Уэста с Джинни Сэндлер.
Бучу она позвонила напрямую.
Ему это было явно не по душе. И она винить его за это не могла, может, и в самом деле следовало просто оставить записку. Но как только она заговорила об интервью и об «Имидже», его голос обрел силу, и он согласился встретиться с ней на следующий день в два.
Мысль об интервью с чудненькой маленькой Винни наполнила Клео злорадством. Теперь была ЕЕ очередь, и ручка-оружие куда более сильнее, чем голосок этой Лолиты.
Клео поняла, что у нее есть превосходный эксклюзивный материал. То, что Винни была дочерью, а не сестрой, – факт, который неминуемо вызовет сенсацию. Должна ли она его использовать? Да, ответил в ней репортер. Нет, настаивал человеческий ее голос. То была информация, доверительно полученная от любовника. И все же… было искушение…
Дэниэль был измотан и все же мил.
– Еще только два дня съемок, – сказал он, – и думаю, можно было бы взять короткий отпуск до следующего фильма. Как насчет Багамских островов? Была там когда нибудь?
Клео в голову не приходило, что когда она начнет вновь работать, сам Дэниэль работать, возможно, не будет. В перерывах между съемками фильмов актеры бывают – как бы это сказать помягче, – надоедливы до чертиков. Беспокоятся о фильме, который только что завершили. Беспокоятся о фильме, который предстоит еще только делать.
Дэниэль, конечно, будет иным.
– Это было чудесно, – сказала Клео. – Насколько?
– Дней на десять, пару недель. Он изучал свое лицо в зеркале.
– Угадай, что я сегодня сделала? – радостно спросила Клео.
– У тебя, любовь моя, пинцета не найдется?
– Хм… да.
Она принесла ему пинцет и повторила вопрос:
– Дэниэль, ты знаешь, что я сегодня сделала? Дэниэль же принялся выщипывать волосы на переносице.
– Что?
– Я… я вновь стала работать.
Вид Дэниэля, занятого выщипыванием волос, несколько раздражал ее.
– Я позвонила Расселу, сказала ему, что готова, и…
– Ты когда-нибудь занималась с ним любовью?
– Что? Нет – конечно, нет. Я уже говорила тебе.
– А зачем ему было звонить? Полно ведь есть других журналов – «Лос-Анджелес», «Пипл», «Ньюсуик»…
– Я знаю. Но… у меня особые отношения с «Имиджем».
Дэниэль разразился саркастическим смехом.
– Да. Я понимаю это.
Стоически он выщипывал теперь свои брови.
– Ради Бога, – резко сказала Клео, – разве не можешь ты это делать в ванной?
Он внезапно остановился, швырнул пинцет в нее и вышел из комнаты.
Она была поражена. Пошла за ним в гостиную.
– Что с тобой такое?
– Со мной? – заорал он в ответ. – Наверное, с тобой.
– Я же не брею свои ноги перед тобой. Хотя убей меня, но есть вещи, которые надо делать наедине.
– Боже праведный! Что это за нравоучения такие!
– Я верю в то, чтобы говорить правду.
– Да? В таком случае чего ты не признаешься, что занималась этим с Расселом Хейсом?
– О Дэниэль! Сколько раз мне нужно повторять тебе? Я не занималась. Ты знаешь, что не занималась.
– Конечно, конечно.
И они стали орать друг на друга. Первый их спор, и такой смехотворный, что когда она, наконец, оторались вдоволь, они стали хохотать, а потом они ласкались и срывали друг с друга одежду. И вот они погрузились в любовь.
– У нас с тобой есть нечто особое, – тихо шептал Дэниэль, когда они лежали в объятиях друг друга, влажные и разгоряченные.
– Да, страсть к полу! – захихикала Клео. – Почему бы нам в постели не попробовать для разнообразия.
– Давай поженимся, – спокойно предложил Дэниэль. – Мы можем сделать это на следующей неделе на Багамах. Обещаю тебе, что медовый месяц проведем в кровати.
Клео была более, чем удивлена. Она не думала пока о замужестве с Дэниэлем. Она вообще не думала о замужестве с кем-либо. Буч временами заговаривал об этом, но это было словно бы в шутку, – предложением, которое она никогда не воспринимала всерьез.
То, как она избавлялась от Майка, уже само по себе было гигантской преградой на пути к новому замужеству. Кому нужен этот лист бумаги, если потом начинаются ложь и обман? Кому нужно «принадлежать» друг другу юридически – когда отношения, не оформленные законным браком оказываются куда более честными?
Если бы они с Бучем поженились, то сейчас оказались бы в жуткой тяжбе. Кому что принадлежит. Как поделить деньги. А так она просто собралась и ушла. И Буч не чувствовал себя вправе мчаться за ней.
Она никогда не забудет лица Майка, когда он гонялся за ней по Лондону.
– Ты моя, сука! – говорило его лицо. – Давай-ка возвращайся в это замужество, там твое место.
О нет. Ей вовсе не хочется идти вновь тем же путем. Ни с кем. Даже с Дэниэлем.
И все же – через два месяца ей будет тридцать. И ей хотелось ребенка. И она вовсе не возражала бы, чтобы это был ребенок от Дэниэля. Собственно говоря…
– Мне не кажется, что мы все должны портить женитьбой, – промурлыкала она, теснее прижимаясь к нему и водя пальцами по его волосатой груди. – Мы уже столько раз проходили это, что пора и понять. Мы любим друг друга. Не думаю, что нам нужен кусок бумаги для доказательства этого.
Руки ее соскользнули вниз, туда, где, как она знала, он уже наготове.
– Но мне хотелось бы ребенка от тебя – нашего ребенка. Дэниэль? Можно?
Ответа его дожидаться она не стала. Она взобралась на него и направила его к себе внутрь.
Следующим утром она выбросила все свои запасы противозачаточных таблеток. Ночью накануне, в разгаре страстей, Дэниэль так и ничего ей не ответил, но она была уверена, что поступила правильно. Ребенок – это куда более тесная личная связь между людьми, чем справка о бракосочетании.