Из истерики в «ракушке» следовало, что в тамбур российского анклава вошли шестеро. Четверо старших и двое людей. С алмазной пайцзой Совета. «Все, что сделал предъявитель сего…» Им сказали, что господин Волков, советник при правительстве Европейской России, изволят отдыхать. Аркадий Петрович, естественно, не спал, высоким господам его возраста дневной сон не нужен, но это был тот редкий случай, когда его вмешательство только ухудшило бы дело. Старший, посмевший не выполнить приказ представителей Совета, автоматически оказывался вне закона, кем бы он ни был. Даже если впоследствии выяснялось, что явившиеся превысили свои полномочия или вовсе таковых не имели — как оно, похоже, и было. Да, «посланцы Совета» явились как раз тогда, когда Волков, по идее, должен был бодрствовать, но никакие правила не регламентировали внутренний распорядок анклава, и апелляции визитеров к здравому смыслу ничего не дали. Да, должен вроде бодрствовать — но спит. В нерабочее время — в своем праве. И замначальника смены тоже спит, да, он сегодня в ночь. И вообще все спят.
Потому что пайцза пайцзой, а ордера на арест от человеческого правительства Союза визитеры не принесли. И хотя все прекрасно знают, чем на самом деле является Совет, букву закона, именуемого Конституцией ССН, никто не отменял. Консультативный совет подчиняется только правительству ССН, следовательно, и советника без ордера от правительства выдернуть из анклава нельзя. Получите и распишитесь.
Тянули время. На большее никто не решался, приказов сверху тоже не поступало. В аппаратной техники лихорадочно старались наладить хоть какое-то подобие связи с внешним миром. Начальник смены как «ушел в туалет» пятнадцать минут назад, так и не вернулся — видимо, тоже пытался куда-то пробиться по своим каналам, — а Аркадий Петрович, официально находящийся в дневной летаргии, в которую он вообще-то не впадал уже три столетия, естественно, молчал.
Если бы дело было в Москве, а не в Аахене… Но что тут мечтать? По закону советники могут брать сюда с собой только пять человек личной охраны. Остальное должен обеспечивать персонал анклава. А персонал анклава… Боги, благословите детей, зверей и службы мирного времени.
Габриэлян покачал головой, открыл зеркальный шкафчик над умывальником и достал оттуда шприц-тюбик. Нехорошо, но просыпаться как-то надо. Закатал рукав, приложил тюбик, удивился, что нашел вену. К тому моменту, когда добрался до аппаратной, не был уверен, что ноги касаются земли. Не лучшее состояние для работы, а где другое взять?
У автоматизма есть свои преимущества. Когда в аппаратной прозвучало «Боевая тревога!», техники и большая часть охраны ринулись по местам. Начальник дневной смены, официально все еще отсутствующий на рабочем месте, взвыл: «Стоять!» — и развернулся в поисках негодяя и губителя. Потому что, кто бы ни отдал приказ стрелять, ответственность все равно ляжет на начальника смены. И он прямиком окажется ну если не в перекрестье прицела, так в зоне особого внимания — что по существу одно и то же, если речь идет о Совете. Нет, гауляйтеры приходят и уходят, а охрана дипломатического анклава остается и сейчас останется, если не будет делать резких движений…
Увидев наконец, кто скомандовал тревогу, начальник смены выдохнул и опустил плечи. Второй референт, новичок, москвич. Это он просто с перепугу, наверное. Тем более что референт явно находился, что называется, «под воздействием». Глаза желтые — не разберешь, где белок, где радужка, зрачки — в точку…
— Вы с ума сошли, — уже спокойнее сказал начальник смены.
Габриэлян, кстати, и сам согласился бы, что в тот момент он был не очень адекватен. Иначе как объяснить то, что, имея в распоряжении вполне приемлемый трехгранный стилет, он зачем-то перекосился влево и ухватил с развороченной панели какой-то никелированный инструмент — впрочем, тяжелый и достаточно удобный. Страшное все-таки дело — витамин С внутривенно. Ага, понятно, почему перекашивался, это он с линии огня уходил, просто ничего не соображал при этом, действовал на одних рефлексах… ну и серебряное напыление на стилете пожалел, наверное, портится же… Тем временем височная кость начальника смены удовлетворительно хрустнула, съемная головка отвертки так в ней и осталась, а охраннику, схватившемуся было за пистолет, и рукояти в горло хватит. Лежи, только стрельбы нам в аппаратной еще не хватало. Все, кажется, больше никто не возражает.