— Прости. — Эней покраснел. — Я что хочешь сделаю. Хочешь, пойду голый до самой пристани? На руках?
— Не хочу. — Мэй пожала плечами. — Зачем мне это? Поднимись лучше на крышу сарая и прочитай свои стихи оттуда. Громко.
Эней почувствовал, что ноги у него немеют, но виду не подал.
— Хорошо, — сказал он. — Сейчас.
Через несколько минут Костя, Стах, Хеллбой, Феликс, Гжегож и несколько гоблинов созерцали изумительное шоу: Эней на крыше громко и чуть нараспев декламировал:
Рвет беспощадно, Как тигриный коготь — Плечи антилопы, мне Печаль человечья. Не Бруклинский мост, Но переменить в ясный новый день Слепнущую ночь — В этом что-то есть…[118]— Конец пришел парню, — вздохнул Стах. — Марек, дай ключ на восемь.
* * *Игорь думал, что вот сейчас для Энея начнется время, когда дни кажутся досадными промежутками между ночами, но ошибся. Как ему рассказали после побудки, Эней, спустившись с крыши, твердым шагом прошел в домик к Мэй, где они десять минут проговорили, демонстративно не закрывая дверь, после чего появились на крыльце рука об руку и объявили, что намерены пожениться.
— Что, прямо сейчас? — удивился Костя.
— Нет, — сказала Мэй. — Завтра. Потому что я хочу платье, дружку, букет и все как положено.
Костя поскреб бороду.
— Кэп, ты переведи пани, что если я вас обвенчаю, то это на всю жизнь.
— Я знаю. — Мэй поняла без перевода. — Я согласна.
— Тогда раз у нас свадьба завтра, то чтоб до вечера она крестилась.
— Зачем? — спросил Эней. — Это же не запрещено. Муж неверующий освящается женой верующей. И наоборот. Там же написано.
— А чтобы все было по-честному. Не то получится, что все обязательства понесешь ты один. Объясни ей. Давай-давай, объясняй, я не буду совершать таинство над человеком, который его смысла не понимает.
— Хорошо.
Эней начал что-то тихо говорить девушке по-польски, через полминуты она оборвала его на полуслове и через его плечо кивнула Косте:
— Я согласна.
Костя зажмурился, видимо представляя себе объем информации, который ему придется изложить Мэй в кратчайший срок, но тут его тронули за плечо. Он оглянулся — Десперадо.
Чернявый юноша показал на Мэй, потом нарисовал у себя на груди знак креста.
— Ты тоже хочешь? — уточнил Костя.
Десперадо кивнул.
Костя вспомнил, что он один раз наблюдал за литургией. Что он там понял из службы на русском и что себе надумал, неизвестно, но раз человек просит…
— Добре…
В ходе свершения таинства произошло еще одно обращение — креститься захотел гоблин по имени Зденек. Костя мысленно взялся за голову, поскольку катехизация польских бандитов совсем в его планы не входила, но вспомнил о «благоразумном разбойнике» и махнул рукой, показывая Зденеку, чтобы и он шел в море. Может, и будут из этого Зденека люди. За крещеных, в конце концов, Церковь молится.
— Послушай, — сказал Цумэ Косте после совершения таинства, — тебе не кажется, что для них это… очередные казаки-разбойники?
— Особенно для Зденека, — вздохнул священник. — А тебе что, жалко?
— Нет, обидно. Меня месяц мурыжили.
— Так с тебя и спрос другой… И вообще, крестим же мы детей и младенцев под условием, что крестный наставит их в вере.
Игорь перевел взгляд на Энея, очень нежно поздравлявшего Мэй Дэй.
— В первый раз слышу о таком способе катехизации, — язвительно сказал он.
— Есть многое на свете, друг Горацио, чего ты не знаешь про катехизацию, — отбрил Костя. — Не в склад, зато в рифму.
— Падре, я же данпил. Ты же от меня и захочешь — не скроешь, что тебя что-то гложет.
— Ну и гложет. Ну и что?
— А то, что ты не хуже меня понимаешь, что все это… скороспелое.
— Ну понимаю, дальше что? Что мне, устроить им месячные курсы подготовки к браку? Я вот не данпил, а и то вижу, что, если откажу им или там хоть на день свадьбу перенесу, они на меня плюнут и в ближайшие кусты побегут.
— Ну и побегут. Тебе лень командиру лишний грех отпустить?
— Мне — не лень. — У отца Константина была совершенно сицилийская какая-то манера в запале чуть не в лицо совать собеседнику свой палец. — Но он ее любит. И он не должен извиняться за это ни передо мной, ни перед Богом.
— Вот. Your words, not mine.[119] Он ее любит. Не «они друг друга», а он — ее.
— А она его что, совсем не?..
— Почему совсем? То, за что мной стенку ломали, — разве я бы стал это делать для женщины, которая совсем не? Там другая беда. Костя, она в отчаянии.
— Я в курсе. — Кен поморщился. — Она мне знаешь что сказала при подготовке? Мы, говорит, не успеем друг другу надоесть. Может… он ее вылечит.