Пример поведения, которое правительство намерено пресечь любой ценой, — это дело Элли Неслер из маленького городка Джеймстаун в Калифорнии, в сотне миль от Сан-Франциско. Элли была матерью шестилетнего сына Уильяма, в отношении которого сотрудник христианского летнего лагеря по имени Дэниел Драйвер был заподозрен в сексуальном насилии. На предварительном слушании в суде 2 апреля 1993 года, на котором Драйвер был обвинен в насильственных действиях сексуального характера в отношении Уильяма и трех других мальчиков, Элли Неслер пять раз в упор выстрелила в голову обвиняемого, убив его на месте. Это было насилием из мести: Элли не защищала сына ни от непосредственного нападения, ни от неотвратимой угрозы такового; она мстила за предполагаемое злодеяние после его совершения. В свою защиту Элли заявила, что ее сын был настолько потрясен совершенным против него насилием, что его все время рвало и он был не в состоянии давать показания против Драйвера. Она боялась, что Драйвер останется безнаказанным, и не верила в систему правосудия, которая позволила сексуальному насильнику, уже обвинявшемуся в прошлом в подобных действиях, оставаться на свободе и продолжать свои преступления.
Дело Элли Неслер вызвало общенациональные дебаты по поводу допустимости самосуда; защитники Элли хвалили ее за то, что она взяла правосудие в собственные руки, а противники осуждали за это. Каждый родитель поймет отчаяние Элли Неслер и почувствует к ней некоторую симпатию; возможно, большинство родителей подвергшихся насилию детей мечтали о том, чтобы сделать именно то, что сделала она. Однако штат Калифорния счел, что только власти штата могут судить и наказывать преступника и что (каким бы понятным ни был гнев Элли) правосудие рухнет, если граждане возьмут его в свои руки, как поступила Элли. Ее судили и приговорили к 10 годам тюрьмы за убийство; через три года она была освобождена в результате апелляции, связанной с нарушением регламента присяжными.
Таким образом, главной целью государственного правосудия является поддержание стабильности в обществе и постоянное обеспечение обязательной альтернативы частному правосудию. Все другие цели вторичны по сравнению с этой. В частности, государство мало заинтересовано в том, чтобы решить главную задачу, стоящую перед малочисленными негосударственными сообществами: восстановить прежние отношения между участниками конфликта, которые знают друг друга и должны будут и впредь иметь друг с другом дело. Поэтому негосударственное разрешение конфликтов не является системой правосудия в государственном смысле, то есть системой, определяющей правого и виноватого в соответствии с законами государства. Учитывая то, как различаются главные цели, насколько различным образом разрешают конфликты государственная и негосударственная системы?
Государственное гражданское судопроизводство
Следует начать с того, чтобы понять: государственное правосудие разделено на две системы, и каждая из них зачастую пользуется собственными судами, судьями, адвокатами и сводами законов. Это уголовное и гражданское право. Уголовное судопроизводство занимается нарушениями законов, установленных государством. Гражданское судопроизводство имеет дело с правонарушениями, совершенными одним человеком или группой лиц против другого (или другой); эта область права в свою очередь делится на два раздела — дела, связанные с нарушением договорных обязательств (обычно или чаще всего речь идет о денежных интересах), и случаи причинения вреда личности или имуществу. Существующее в государствах различение уголовных и гражданских дел в негосударственных сообществах размыто: там существуют нормы взаимоотношений между индивидами, но отсутствуют кодифицированные законы, карающие преступления против формального института — государства. Неопределенность связана еще и с тем, что ущерб, причиненный одному лицу, оказывает влияние и на других, и маленькие общины в гораздо большей степени, чем государство, бывают озабочены этим влиянием. Примером может служить описанный выше случай: все члены группы !кунг оказались вовлечены в ссору между супругами. (Только представьте себе, что было бы, если бы в Калифорнии на бракоразводном процессе судья стал опрашивать свидетелей о том, как развод отразится на всех жителях города!) На Новой Гвинее по сути одна и та же система переговоров о компенсации действует и в случае умышленного убийства, и в вопросе возмещения расходов на выкуп за невесту в случае развода, и в случае порчи огорода соседской свиньей (в суде западного типа это, соответственно, считалось бы уголовным преступлением, нарушением контракта и причинением имущественного вреда).
Давайте для начала сравним, как рассматривается гражданский иск в государственной и негосударственной системах правосудия. Сходство заключается в том, что в обоих случаях имеет место вмешательство третьей стороны — посредника, который должен разделить спорящих и дать им время остыть. Эти посредники — опытные переговорщики, такие как Ягин на Новой Гвинее, “вождь в леопардовой шкуре” у нуэров или адвокат в современной судебной системе. Государства располагают и другими типами посредников: многие споры улаживаются до суда третьими лицами, такими как третейские судьи или консультанты страховых компаний. Несмотря на то, что американцы имеют репутацию сутяг, большинство гражданских исков в Соединенных Штатах урегулируется до их рассмотрения судьей. Некоторые немногочисленные группы, монополизировавшие тот или иной ресурс, — например, ловцы омаров из штата Мэн или торговцы алмазами — обычно разрешают свои разногласия самостоятельно, не привлекая государство. Только если переговоры с участием третьей стороны не дали результата, удовлетворяющего обоих спорщиков, применяется способ разрешения конфликтов, принятый в соответствующем обществе, — насилие или война в негосударственном сообществе и формальное судебное разбирательство в государстве.
Еще одно сходство между системами правосудия негосударственных сообществ и государств заключается в том, что выплаты часто делает не только виновная сторона, но и многие другие участники события. В обществе западного типа мы покупаем страховку на тот случай, если наш автомобиль причинит ущерб другому автомобилю или человеку, или на случай падения человека на скользких ступеньках нашего крыльца, которые мы не почистили. Мы и многие другие платим страховые взносы, что позволяет страховым компаниям выплачивать страховые премии; на деле это означает, что за нашу вину расплачиваются также другие владельцы страховых полисов, и наоборот. Сходным образом в негосударственных сообществах родственники и члены клана принимают участие в выплатах долга одного индивида; например, Мало сказал мне, что жители его деревни скинулись бы на компенсацию за смерть Билли, если бы Мало не работал в фирме, способной взять это на себя.
В государствах гражданские иски, разрешение которых напоминает новогвинейские переговоры о компенсации, часто касаются партнеров по бизнесу, участвующих в долговременных проектах. Когда возникают разногласия, которые участники не могут разрешить сами, одна из сторон может потерять терпение и обратиться к адвокату. (Это гораздо более вероятно в Соединенных Штатах, чем в Японии или других странах.) В случае долговременных контактов, построенных на доверии, обиженная сторона может счесть, что ее лишают преимуществ, предают; особенно болезненно это воспринимается, если взаимодействие однократно (например, при первой сделке между сторонами). Как и при новогвинейских переговорах о компенсации, осуществление деловых разбирательств при помощи юристов охлаждает страсти, потому что яростные личные выпады участников конфликта заменяются (хотелось бы надеяться) спокойными разумными доводами адвокатов; тем самым снижается риск того, что позиции сторон станут еще более непримиримыми. Когда имеется перспектива продолжения выгодного делового сотрудничества, возникает мотивация к принятию решения, позволяющего сохранить лицо, — точно так же, как у новогвинейцев, живущих в одной или соседних деревнях и знающих, что им предстоит иметь дело друг с другом всю оставшуюся жизнь. Тем не менее друзья-юристы говорили мне, что искренние извинения и эмоциональное примирение в новогвинейском стиле — редкое явление в корпоративных конфликтах, и максимум, на что можно рассчитывать, — это письменное извинение как тактический прием при достижении соглашения. Если, однако, деловые партнеры участвуют в разовой сделке и не рассчитывают сотрудничать в дальнейшем, мотивация к мирному разрешению конфликта оказывается ниже (как это имеет место и у новогвинейцев или нуэров — членов удаленных друг от друга общин) и увеличивается риск того, что противостояние примет форму, эквивалентную войне в негосударственном сообществе, — форму судебного разбирательства. Впрочем, судебные тяжбы — дорогое удовольствие, их исход непредсказуем, и даже участники разовой сделки испытывают сильный соблазн заключить соглашение.