Сердюк не возражал. У него была тысячная армия хорошо вооруженных людей.
Третья атака кончилась почти мгновенно. Со своего наблюдательного пункта — из кабинета директора завода, выходившего окнами на три стороны, — Сердюк увидел несколько танков и автомашин с солдатами, которые на полном ходу мчались к заводу.
— Вот сейчас… — произнес Андрей Васильевич и не успел договорить.
Передний танк влетел в ворота, от взрыва нескольких мин подпрыгнул на месте и остановился как вкопанный. На него налетел с хода второй танк, затем третий. Машины с автоматчиками остановились, тоже наехав одна на другую.
Сердюк припал к ручному пулемету и дал длинную очередь по столпившимся машинам. У другого окна Сашка стрелял из автомата, выпуская обойму за обоймой. В соседних комнатах тоже стрекотали автоматы.
— На сегодня всё, — сказал Сердюк, когда автоматчики, выскочив из машин, разбежались врассыпную по улице. — День прожили. Посмотрим, что будет завтра.
— А ночью? — спросил Сашка, упоенный своим первым боевым крещением.
— Ночью навряд сунутся. Это им не по степи на танках разъезжать — здесь из-за каждого угла смерть.
Стемнело. На заводе всё стихло. Рабочие не ходили по заводу, боясь, что в темноте свои же могли принять их за пробравшихся фашистов и подстрелить. Сердюк, Прасоловы и Сашка разместились на отдых в директорском кабинете.
«Что могут они устроить завтра? — пытался разгадать замыслы противника Сердюк. — Взорвать где-нибудь заводскую стену и ввести танки? Взорвать цехи им всё равно не дадут — народ запасся патронами с избытком. Заводоуправление могут обстрелять из пушек. Ну что ж, продержимся сколько можно, а потом — в цехи». И вдруг стал будить Петра.
Тот вскочил с дивана:
— Что случилось?
— Пока ничего. Как ты думаешь, могут завтра гитлеровцы прорваться на танках в склад?
— Могут. — Петр стал протирать глаза. — Заложат мину замедленного действия и уедут, а там тонн тридцать тола.
Петр молча надел кепку, взял автомат.
— Ты куда?
— Пойду соберу людей. Вынесем тол со склада — и с откоса его в ставок, в воду.
— Правильно, Петя, действуй. Только иди сторонкой, чтобы свои того…
Сердюку стало тоскливо в кабинете. Он вышел в коридор, поднялся по лестнице на чердак, оттуда на крышу. Здесь сохранилась металлическая вышка для дежурных ПВХО. Он взобрался на вышку и осмотрел горизонт. То здесь, то там вспыхивали зарницы от орудийных выстрелов. Были хорошо слышны звуки канонады. «Эх, если бы послезавтра!.. — подумал он мечтательно. — Сразу всё будет решено».
Долго следил Андрей Васильевич за вспышками и слушал канонаду. Лучше всякой музыки казались ему эти звуки.
Утро не принесло никаких неожиданностей, и можно было подумать, что гитлеровцы совершенно забыли о заводе.
«Уходят немцы, что ли? Или уже ушли?» — строил догадки Сердюк.
Он поднялся на вышку, но тотчас с крыши трехэтажного здания неподалеку от заводской стены хлестнула пулеметная очередь. Пули со свистом процарапали воздух. Сердюк поспешил вниз.
В середине дня над заводом показался самолет, покружил и сбросил бомбу. Она разорвалась в районе склада. Самолет сделал второй заход и снова сбросил бомбу.
— Килограммов на сто? — спросил Сашка, глядя в окно.
Взрывы следовали один за другим приблизительно в одном и том же месте.
— Ты понял, какой объект бомбят?
— Нет, не понял.
— Склад сортопроката. Пытаются тол взорвать, которого там уже нет.
Сашка восхищенными глазами посмотрел на Сердюка.
Андрей Васильевич обошел комнаты третьего этажа. В одной из них, рассевшись на полу, завтракали рабочие. Среди них был Петр. Самодельная печка из кирпича дымила в углу. По обилию еды было видно, что ребята запаслись продуктами как следует.
Эта живописная группа вооруженных рабочих, выбитые стекла, ручные пулеметы у окон, диски и патроны, разложенные прямо на полу, напомнили Сердюку гражданскую войну.
— Как настроение бойцов? — осведомился он.
— Хорошее, — ответил Завьялов, поднимаясь с пола и дожевывая консервированные сосиски. — К бою готовимся — заправляемся. Давайте-ка и вы с нами!
Сердюк присел на полу. К нему пододвинули белый огнеупорный кирпич, на который, как на тарелку, положили кусок вареной колбасы, тюбик жидкого плавленого сыра, сухари.
— Неплохо живете! — усмехнулся Андрей Васильевич, с аппетитом расправляясь с закуской. — Сейчас пришлю к вам своих штабистов. Подкормите и их.
— Что-то беспокоит меня это затишье, — сказал Завьялов, выдавливая на сухарь сыр. — Какую-то серьезную гадость замышляют.
— Да, хлопцы, надо глядеть в оба.
В это время Сашка, рассмотрев на столе, за которым ещё несколько дней назад восседал владелец завода, бронзовую пепельницу, попробовал поковырять ногтем текстолит, прикрывавший стол, приподнял его и увидел под ним красное сукно. Убрав письменный прибор, пепельницу и текстолит на пол, он достал из кармана перочинный нож, сделанный им самим из пилочки по металлу, и начал осторожно сдирать сукно.
За этим занятием его застал Сердюк:
— Мародерством занимаешься?
Сашка поднял обиженные глаза и тут же сделал ещё один надрез.
— Знамя это, — безапелляционно ответил он. — Без него нельзя. Наш завод — надо, чтобы над ним и наше знамя было.
Через час на громоотводе самой высокой трубы мартеновской печи — третьей комсомольской — трепетало красное полотнище.
В конторе мартеновского цеха Артемьев организовал госпиталь. Здесь лежал побледневший от потери крови Николай и ещё двое рабочих — один из отделения Завьялова, другой — раненный при перестрелке у склада. В госпитале был полный порядок. Возле раненых находился врач, обнаруженный среди горожан Артемьевым. Хотя врач был маляриологом, его присутствие успокаивало больных: всё же врач.
Под вечер со стороны аглофабрики донесся взрыв. Полетела в воздух бетонная стена, в образовавшийся проём ворвались три танка и устремились в направлении склада боеприпасов. Рабочие дружно обстреляли танки из автоматов, хотя и понимали, что не повредят их. Проломив ворота, первый танк въехал в полупустое помещение склада.
Группа рабочих, пришедших сюда пополнить запас продуктов и патронов, убежала в противоположную сторону и скрылась, провожаемая пулеметной очередью.
Из танка осторожно, как крысы из норы, вылез экипаж и долго рыскал по складу, тщетно отыскивая ящики с толом.
Автоматная очередь, раздавшаяся из глубины склада, свалила одного фашиста. Остальные полезли в танк, захлопнули крышку и подняли бесполезную стрельбу по штабелям с продуктами.
При их вторичной попытке открыть люк откуда-то сверху раздалось сразу несколько автоматных очередей. Пули хлестали по броне, и гитлеровцы вынуждены были сидеть в танке не высовываясь.
Сквозь щели в башне им даже не было видно, кто и откуда стрелял. Рабочие вели обстрел с подкрановых балок, куда забрались, придя в себя после первого испуга.
Когда Сердюку сообщили о прорвавшихся танках, он послал Завьялова, Петра и Сашку, вымолившего разрешение участвовать в операции, на крышу склада. Обвешанные гранатами, они не спеша, по одной, начали бросать их в низ. Натренированный в уличных боях камнями с мальчишками, Сашка бросал гранаты гораздо удачнее, чем его товарищи. Но танки всё же оставались невредимыми. Тогда Завьялов при помощи своего пояса сделал связку из гранат и, бросив её вниз, перебил одному танку гусеницу. Два других танка обратились в бегство, оставив подбитый на произвол судьбы. Рабочие облили танк бензином и мазутом, и он запылал, как факел.
Утром к Сердюку привели мальчугана лет десяти, курносого, веснушчатого. Задержали рабочие, когда он на рассвете пробирался на завод. Мальчик держался смело и требовал свидания с Сердюком. Он оказался сыном радиста, принес радиограмму.