— А мне было сказано, что Китти никогда не было, — заметила девушка, взглянув на него с презрением.
— Да, она терпеть не может карт, — продолжал помощник. — Помните, капитан, как мы здорово покутили с нею в тот вечер в “Хрустальном дворце”?
— Да, это было здорово, — подтвердил капитан.
— Помните карусель? — сказал помощник.
— Помню! — весело отозвался капитан. — В жизни эту карусель не забуду.
— Вы и эта ее подружка, Бесси Уотсон, — продолжал помощник как бы в экстазе. — Господи, как вы тогда веселились!
Капитан вдруг напрягся в своем кресле.
— О чем это вы говорите? — резко осведомился он.
— Бесси Уотсон, — сказал помощник тоном невинного удивления. — Та девушка в синем платьице, которая была с нами.
— Да вы пьяны! — Капитан заскрипел зубами: он увидел ловушку, в которую угодил.
— Вы разве не помните, как вы с нею потерялись и как мы с Китти искали вас по всему парку? — вопросил помощник во власти сладостных воспоминаний.
Он поймал взгляд Хетти и с трепетом различил в нем нежное и уважительное восхищение.
— А ты, конечно, все маме расскажешь! — вскричал взбешенный капитан. — Тебе-то известно, какая она у нас. Только знай, что все это дурацкая выдумка.
— Прошу прощенья, капитан, — произнес помощник, — если я сказал что-нибудь такое или оскорбил вас в ваших чувствах. Разумеется, меня это не должно касаться. Но, может быть, вы скажете, что вы никогда и не слыхивали о Бесси Уотсон?
— О ней услышит мама, — сказала Хетти, между тем как ее родитель только беспомощно хватал ртом воздух.
— Может быть, вы скажете нам, кто эта самая Бесси Уотсон и где она живет? — спросил наконец капитан.
— Она живет там же, где Китти Лони, — ответил помощник просто.
Капитан поднялся, и вид у него был столь грозный, что Хетти инстинктивно бросилась под защиту к Джеку. И тот прямо на глазах у капитана обнял ее за талию, и так они стояли перед капитаном некоторое время в полном молчании. Затем Хетти подняла глаза.
— А домой я поеду морем, — сказала она.
Биленкин Д.
ДАВАТЬ И БРАТЬ
Андрею Исидоровичу Думкину, начиная с темного, в полоску костюма и кончая округлой манерой жестов, была свойственна та доля старомодности, которая так хорошо сочетается с рядами тронутых временем книг и профессией библиографа. Обычная при таком характере добросовестность и стала причиной случившегося с ним странного события.
Он допоздна засиделся в своем закутке, который также трудно было сыскать в лабиринте хранилища, как единичную клеточку памяти где-нибудь в недрах кибернетической машины. Было тихо и безлюдно, когда он оторвался от работы, лишь в отдаленном углу хранилища сверчком потрескивала газосветная трубка. Перед тем как погасить настольную лампу, Андрей Исидорович устало потянулся, снял нарукавники и подумал, что сегодня он, пожалуй, предпочтет поездку по радиальной линии метро.
Как правило, он избирал кольцевую линию, поездка по которой не требовала пересадки. Но ведь иногда, даже в ущерб удобству, хочется разнообразия!
Уже погасив лампу, Андрей Исидорович проверил, в кармане ли авторучка, поколебался, взять ли с собой записи, посмотрел на телефон, словно тот мог напомнить о каком-нибудь забытом разговоре, — все лишь затем, чтобы очистить совесть и подготовиться к переходу в состояние уже не библиографа, а пассажира и мечтающего об отдыхе домоседа.
Не сейчас, а поздней Андрею Исидоровичу явилась мысль, что люди, вроде него, совершают в жизни путь, подобный замкнутому движению планет. Существуют тысячи других миров, он может наблюдать их издали, узнавать о них в книгах, но они ему недоступны, так как отделены социальным пространством и тяготением привычек. Пожалуй, исключительный случай мог бы его ввести, допустим, в артистический мир, но он бы чувствовал себя в нем неуютно, ибо там действуют свои страсти и заботы, свои притяжения и отталкивания, и даже суточный ритм там иной, чем тот, к которому он привык. А ведь артистический мир не более своеобразен и открыт, чем мир овцевода или дипломата.
Но в тот вечер он ни о чем таком не думал. Он уже повернулся к выходу, когда заметил скользящий по полкам фиолетовый луч.
Верней, не луч, а фиолетовый круг сантиметра три в диаметре, перед которым не вспыхивала в воздухе ни одна пылинка.
В первые несколько секунд Андрей Исидорович вообще ничего не ощутил — ни замешательства, ни страха, пи даже любопытства. Просто стоял и смотрел, как движется фиолетовый круг. Тот медленно скользил по корешкам, нигде не расплываясь в овал, не расширяясь и не суживаясь, как если бы его источник вела чья-то механически точная рука. Едва Андрей Исидорович представил эту руку у себя за спиной, как спокойствию его пришел конец. Он отпрянул, едва не опрокинув стул. Сзади, однако, ничего не было — никакого видимого источника света. Андрей Исидорович был один в пустом книгохранилище, в своем закутке, по которому разгуливал призрачный луч.