На горизонте зеленое поле прерывалось черной линией оврага, а за ним находились невидимые отсюда торфяные карьеры — ТЭЦ работала на торфе. В овраг ребята ходили резать дудки, тут они разыскивали дикий лук и всякую вкусную траву. Среди дремучих зарослей бузины они соорудили шалаш, и Гапон любил целыми днями лежать в нем на сене и смотреть через прореху крыши на синее небо, похожее на море, по морю плавали облака — льдины. В шалаше пахло вялой травой и свежими огурцами. Здесь, в шалаше, ребята мечтали о путешествиях и рассказывали друг другу страшные истории. Чего только тут Гапон не наслышался! Он узнал, что во время грозы нельзя ходить по полю с лопатой на плече: шел однажды так человек — его и убило; и что если разозлить кошку, она может запросто загрызть человека; и что по парку, бывшему поповскому саду, ночью гуляют покойники.
Овраг был длинный — будь здоров, и там, где он кончался, за шатким деревянным мостиком, проходила железная дорога — сюда Мишке ходить не разрешалось. У водокачки останавливались пышущие паром паровозы и длинными шеренгами выстраивались щербатые товарные вагоны. Когда прибывал пассажирский, мальчишки выбегали на тропинку, ведущую в поселок, и приезжие отдавали им желтые и красные билеты. Эти разноцветные картонки потом выменивали друг у друга на рыболовные крючки, поплавки и трубки от школьных ручек. Из таких металлических трубок можно было стрелять кружками сырой картошки на приличное расстояние.
Послышался далекий гудок паровоза. «Спешу–у–у–у!..» — кричал паровоз. На крыльцо вышел отец. В руках у него была бритва, и с лица на деревянные ступеньки мягко шлепалась мыльная пена.
— Война, — растерянно сказал он.
А затем выскочила мать и закричала на Гапона не своим голосом:
— Надень штаны, кому я говорю!
Гапон влетел в комнату и быстро надел брюки, потому что встречать войну без штанов было просто нельзя. С сегодняшнего дня жизнь обещала быть особенно интересной.
По радио передавали выступление Молотова:
«…и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий…»
Потом местный узел каким–то очень бодрым голосом объявил, что надо сделать светомаскировку и заклеить бумагой, крест–накрест, окна на случай бомбежки. Всполошившись, мать сразу же полезла на табуретку завешивать окно одеялом, будто сейчас был вечер, а не день. В комнате сразу стало темно, как в погребе.
Потом что–то грохнуло, и опять засияло солнце. Одеяло упало — мать сидела на полу, растирала ушибленную ногу и плакала. Рядом валялась табуретка.
Глава 3
Это все малышня придумала, приятели Валькиного брата — семилетнего Шурика: один прикатил два велосипедных колеса с погнутыми спицами, другой приволок огромный ящик из–под конфет, третий принес несколько болтов и гаек, четвертый — клещи и молоток… А Гапон любезно предоставил под аэродром крышу своего сарая. Вчера по местному радио передавали, что рабочий Черненко из пригородного совхоза сдал в Фонд обороны сто тысяч из собственных трудовых сбережений на постройку истребителя. Поэтому самолет, который собирались построить ребята, был им нужен не просто так. Не для забавы. Надо сделать деревянный истребитель и пикировать на нем с крыши во двор, тогда можно добыть для обороны страны кучу денег. У них в городе живет много мальчишек. Пусть каждый из них прокатится хотя бы десять раз и заплатит хотя бы копеек двадцать за каждый рейс… По грубым подсчетам Шурика выходило, что на вырученные средства если даже и не на целый, то уж на половину–то настоящего истребителя денег хватит.
В день торжественного испытания самолета во дворе у Гапона собралась галдящая толпа мальчишек. После большого спора и небольшой драки за право первого полета решили тянуть жребий.
Счастливцем оказался Шурик. Ликующе улыбаясь, он вскарабкался на сарай, долго усаживался в кабину, сделанную из ящика, и, наконец, испуганно замер. Гапон крутанул деревянный пропеллер на подшипнике, торчащий из передней стенки ящика, и, страшно взревев, разогнал самолет.
Велосипедные колеса легко зашуршали по отлогой толевой крыше и… Истребитель под дружный крик мальчишек рухнул в мусорную яму у сарая, вместо того чтобы плавно спланировать на заботливо расстеленное сено. Больше всех ругали Гапона, а он чистил щеткой одурелого и гордого с испугу Шурку и торопливо говорил: