В конце концов, не важно, кто финансирует, важен результат. И потому пророк дает своим парням алгоритм сценария и требует лишь одного ответа: какова будет реакция того математически обобщенного обывателя, идеального обывателя, полученного в машине, в ее электронном воображении?
Да, много, очень много забот и дел несет пророк на своих широких плечах. Несет с удовольствием.
К воскресенью фирма “Воздушные замки” закончила строительство. Надувная пластиковая полусфера перекрыла гектар асфальтированной площади. В середине — решетчатое сооружение, увенчанное небольшой площадкой. Низкие перила огораживают ее. После захода солнца огромная толпа заполнила помещение. Загремел хор, и могучий бас запел о наступающем конце света, о том, что Земля, как и прежде, будет стоять, и не разверзнутся небеса, и не явит лик свой господь, а железный кибер, порождение человека, затмит солнце, и будет мрак, как возмездие за грехи, язычество, крамолу и неприятие сущего. И не уцелеет никто.
А когда стихает реквием, возникают они. Они — это кибер Ферро и затянутый в отливающее медью трико пророк. Они стоят, взявшись за руки, на медленно вращающейся площадке. Пророк в темных очках, ибо сотни прожекторов скрестили на нем и Ферро свои лучи. Снова музыка, теперь это гремящий марш, сочиненный в вычислительном центре пророка совместными усилиями трех вычислительных машин. Темп марша нарастает, потом музыка обрывается всхлипом. Пауза. И многотысячная толпа вздрагивает, когда молчание нарушает смех кибера. Монотонный, без модуляций хохот мечется над толпой нескончаемую минуту, вторую… Робот перегибается через перила, протягивает вниз четырехпалые руки. Фигура его расплывается в лучах прожекторов, растет, теряя очертания, и уже одни гигантские манипуляторы тянутся сверху к запрокинутым лицам. И трудно отвести взор от шевелящихся клешней. Смех обрывается неожиданно, и свистящий шепот ударяет в толпу.
— Скоты, погрязшие в грехах, рожденные в грехе, не способные предвидеть результаты дел своих! Живете в суете и мраке душевном и задыхаетесь от собственной пакости. Кайтесь! — Робот кричал и бесновался возле неподвижного пророка, знающего тайну утешения. — О чем думать вам, несчастные, на что надеяться? Кайтесь! Но нет вам прощения. Ищите! Но что искать? И не обрящете вы! Смиритесь, говорю вам. Я говорю, порожденный вами, неизбежный и вездесущий. Стяжатели, вы погибнете от меня, ибо я — бич божий. Воистину бич, я развратил вас доступностью благ, и нет возврата к прошлому…
Голос его сверлит мозг, проклятия одно страшней другого падают на людей. Наэлектризованная толпа колышется, слышутся вскрики и плач.
— В чем вина каждого? Не мне — себе этот вопрос задайте. В души свои смотрите, и кто из вас увидит свет? Кто свободен хотя бы от одного из семи смертных грехов? Я вам напомню их, ибо коротка ваша память, люди.
От зависти кто свободен? Чему завидуете? Не уму, не праведной жизни, не трудолюбию, не мастерству! Завидуете силе, деньгам, власти.
От скупости кто свободен? Я не говорю: кто ближнему отдал рубашку? Кто милостыню подал, спрашиваю?
Чревоугодие уже и грехом не считаете, рабы животов своих ненасытных. Спрашиваю, кто очищает тело свое постом?
Гордыня вас обуяла, и смирение ваше полно злобы и лицемерия. А гордость — смертный грех, ибо чем гордиться каждому, не жизнью ли своей, короткой и убогой, не слабостью ли своей перед лицом власть имущих?
Богопротивному унынию поддаетесь и в тоске проводите дни свои, а тоска ваша от невозможности утолить стремление к греху, и нет у ней иной причины.
О седьмом смертном грехе спрошу: от гнева на ближнего кто воздержался? Свои грехи прощаете, чужие — никогда. Кто из вас не обидел друга злопамятностью и гневом своим?..
Вальд, один из немногих, кому в этой толчее удалось сохранить способность рассуждать, видел вокруг искаженные лица и сам ощущал странную приниженность, слыша оскорбительный смех и вопли человекоподобного автомата. Рядом с ним лысый толстяк, взвизгивая, раздирал на себе рубаху. Парень в ярком свитере выхватил из губ соседки сигарету, та даже не повернула голову. Вальд почувствовал сладкий запах эйфорита. Толпой овладевала массовая истерия. Вальд это понял, пробираясь к выходу. Он двигался, расталкивая людей, но на него не обращали внимания, и только иногда он ловил на себе внимательный и понимающий взгляд и тут же забывал о нем. Вальд отодвинул женщину, которая, подняв руки, бессознательно выкрикивала что-то. Сжатая толпой, она уже не могла опустить рук. Вальд подмял под себя парня с неподвижными глазами и, карабкаясь по чужим плечам, выбрался наружу.
Он долго стоял, судорожно вдыхая пропитанный бензином и серным ангидридом воздух. Рядом чавкал компрессор фильтра. Вальд вспомнил о маске, натянул ее; пошатываясь от головокружения, побрел к своей машине. На уровне вторых-третьих этажей репродуцировались фигуры кибера и пророка. Голограммы давали увеличенные изображения, и пророк, казалось, заглядывал в самую душу своими добрыми изумрудными глазами. Ферро смолк, и в пространстве зазвучал утешительный баритон пророка:
— Робот прав, ведь он свободен от пристрастий. Да, мы рабы! Рабы грехов своих. Своей лености, рабы вещей, своих страстей. Мы грешны, да! Но мы таковы изначала, я и каждый из вас. И если тысячелетия не переделали нас, то неужели надо доказывать, что ничто уже не способно изменить нас, таких, как мы есть, я и каждый из вас. Но одному-то мы должны были научиться. Смирению! Готовности воспринять мир таким, каков он есть. И прожить свое, думая о себе и не пытаясь переделать данное. И мы смиримся, я и каждый из вас! Ибо сказано в писании: “Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться: и нет ничего нового под солнцем”.
Не зря получали паунты молодцы из сектора психологической обработки, нет, не зря. Этот рефрен — “я и каждый из вас” — действовал безошибочно: чем дальше, тем больше хотелось слушать пророка, который принимает меня, маленького человека, таким, каков я есть.
Вальд стряхнул наваждение, уселся в машину, загерметизировал салон, включил аппарат очистки воздуха, сдернул маску и приник губами к раструбу, вдыхая свежий холодный воздух. Он положил под язык таблетку, помедлил с минуту, прислушиваясь, как разливается по телу тепло и яснеет голова, набрал на щитке шифр маршрута. Машина тронулась с места, протискиваясь в промежутки между плотно стоящими лимузинами прозелитов 4— новообращенцев в агнцы божьи. За машиной увязался юродивый без маски, кривляясь и крича:
— Милостивец, дай подышать!
Его отогнал центурион — полицейский автомат-андроид.
Хорошая у него машина. Вальд истратил на нее треть денег, полученных от Тима за робота. Кстати, где Тим? Он как сквозь землю провалился. А поп наверняка надул его там, на берегу, после сделки на Тиме лица не было.
Вальд вспоминал о чем угодно, только бы забыть этот проклятый смех Ферро, еще звучащий в мозгу, только бы не думать об этой сумасшедшей толпе. Кошмарное наваждение. Видно, они что-то подмешивают к атмосфере, иначе почему этот окаянный пророк всегда выступает в закрытых помещениях. А добрый кибер Ферро, что они сделали с ним?
Вальд уловил собственный взгляд в зеркальце и вздрогнул: какое бессмысленное выражение лица! Что ему, собственно, до этих фанатиков, кто заставляет его посещать их сборища? Мысли его метались в заколдованном круге: кибер, пророк, рев пьянеющей толпы и изредка спокойные, сосредоточенные лица — конечно, язычники. Что в этом главное? Зачем это, кому нужно? Бесконечные шествия агнцев божьих вперемежку с центурионами и их автоматическими помощниками — андроидами, а рядом медленно плывущие такие же бесконечные ленты машин. Пророк через день принимает эти угрюмые парады. Зачем? Зачем агнцы часами орут цитаты из пророка, какой в этом смысл? Почему он, Вальд, должен начинать рабочий день молитвой Великому Киберу? Высший шик — преклонение перед Роботом. Любите машину, делайте машину! Покупайте машину — это патриотично. Машина несет вам счастье, смотрите на машину: какие формы, какой экран! Обратите внимание, как это кресло обнимает ваше тело, разве вы ощущаете собственный вес? Глупо иметь двух детей, еще глупее не иметь двух машин: воздушная и магнитная подушки, автоматический маршрутизатор, единственное место, где гарантирован чистый воздух! Браслет сюда, нет, чуть повыше, и через несколько минут вы уснете. Синтезатор запахов. Любому суррогату — аромат говядины. Что вы, эту программу наберет ребенок! Великий Кибер освобождает вас от любого бремени, бремени труда и бремени размышлений. Думать — это так трудно. Главное — иметь машину, пока не поздно… Мы стали людьми, чтобы делать машины, в этом цель и смысл бытия! Почему, почему?
4
Прозелит — человек, принявший новое вероисповедание или учение. Новый горячий приверженец чего-либо.