Обернулся к голышке.
- Крестики по-другому называются - "вкусная походка". Поняла?
- Как тогда пойдем?
- Носок к пятке - стопа мисочкой, до первых судорог. Потом ляжем тесно и дышать будем одинаково - не вразнобой. Понятно?
- Я меж вами не лягу!
- А это как хочешь, но в центре безопаснее. Всегда жрут крайних. С них первых начинают...
Объяснили ей, что главное к краю свалки выйти, а это недалеко. Потом, если по самому краю Свалки, до самого Города дойти можно. Не так опасно, по закрайкам живность линейные стрелки отстреливают. И тут главное самим под выстрел не попасть, чтобы не попутали с уродами...
- Что за уроды? - спросила голышка.
Отмахнулись - с неприятностями надо бороться по мере их поступления. Уроды - уроды и есть, каждый ребенок про них знает. Повезет не встретятся...
8.
Вышли только через четыре перехода с остановками. Последний самый тяжелый был - от непривычной ненормальной ходьбы ноги как мертвые. Но вышли! Посмотрели с края вниз. Увидели курсируют незнакомые машины - каждая держит какой-то квадрат. Подъедут друг другу, состыкуются, постоят вместе и разъезжаются
- Метрополия! - удовлетворенно сказала голышка. - Домой отправят! Со мной или здесь останетесь?
- Нет уж, мы лучше здесь, - сказал Дохлик. - Мы лучше по краю до Города.
- Выйдешь - ври больше, - посоветовал Длинный голышке.
- Не учи! - огрызнулась голышка - не иначе волю почувствовала, до этого не огрызалась, слушалась, в рот смотрела - потому и вышла в целости.
- Замри! Не шевелись! - выкрикнул Дохлик. - Сзади! Не двигайся!
- Где? - шепнула только губами, застыла столбом - выучил-таки.
- Сейчас смахну...
Подошел, скомандовал:
- Тссс! Комбез вниз - медленно...
Тихонько освободила плечи и стала спускать - как и сказал - медленно, и ниже, к самым коленям, уже нагибаясь... Тут ей и приложил с размаху пятерней.
Взвизгнула, подпрыгнула, развернулась. Ждал - вцепится, как тогда... Не вцепилась. Лицо гневное - прекрасное. Залюбовался. Объяснил:
- Все забудешь, меня, его, а это - нет!
Прожгла Дохлика глазами насквозь.
- В Метрополию лучше не суйся!
- Нет уж, лучше вы к нам. На Свалку!
Хотела еще что-то сказать, но не нашла что. Только выпрямилась еще больше, повернулась с вздернутым подбородком и стала спускаться к дороге. Руки мотались вдоль тела, потом стала ими размахивать, должно быть, говорить сама с собой, и Дохлик подумал - это она ему что-то выговаривает, только непонятно что и даже пожалел, что не слышит а потом подумал, что это хорошо - к лучшему. И еще подумал, может ли так жизнь сложиться, что в Метрополию попасть. Хватит ли ему статуса наработать и не умереть под этим статусом? И еще - какая она, эта Метрополи? Лучше Свалки?
Длинный, отсмеявшись, сказал: - Ну, Малыш, ну, умыл! - И тут же озаботился: - Обиделась? Не сдаст нас? Не хочется до дома по Свалке шлындать...
- Не должна.
И опять вниз посмотрел - теперь уже руками размахивала, словно и руки не ее - очень неэкономично. Должно быть, распалилась, разговаривала сама с собой - того гляди, развернется и наверх карабкаться начнет - отношения выяснять...
- Куда ты потом?
- Первый статус получу и в волонтеры.
- Стоит ли? - спросил Длинный. - Может ко мне - посудомойкой?
- Нет.
- Не ходил бы в волонтеры, - посоветовал Длинный. - Не так там хорошо, как я расписывал. Один на десять выживает...
- Потом в стрелки на Свалку, - сказал Дохлик. - На разгрузку. Потом...
И задумался. Действительно, а что потом? Открыл рот, уже хотел брякнуть несбыточное...
- Метрополию? - усмехнулся Длинный.
Дохлик осекся, глянул сердито, потом покраснел.
Время Уродов
'Каждого должна манить своя иллюзия, иначе пропадет смысл движения...'
Неизвестный Лунатик
ПРОЛОГ
'...Уроды прорвались в районе поста номер 14. Два резаных ополченца. Один совсем, второй сработан небрежно - удалось заклеить. Стрелок без видимых повреждений, наличествуют явные признаки заражения - предварительный диагноз - 'зеленуха'. В бессознательном состоянии сдан в карантинный отстойник Южных ворот...'
На полях набросал вопросики-памятки для себя: 'Почему Южных, а не спецприемник?..
Второе: Имело ли место корпоративность Стрелков?'
И сам же себе, уже не записывая - Южные ворота ближе всего к блокпосту номер 14, реакция естественная - раненого в город, зараженного - на Свалку...
Записал: 'Корпоративность Стрелков по данному случаю в пределах нормы...'
ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ
СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР...
Духота... Набитый электровоз метро с жаркого обжигающего солнца наконец-то нырнул под землю. Он провалился в темноту туннеля и одновременно ударил по ушам звуком отраженным со стен. С запозданием включились тусклые лампы вагона. Под землей против ожидаемого не стало прохладней, липкая духота обволокла тела влажной пленкой. Окна еще с позапрошлой зимы были намертво скрученные ржавыми болтами. Следующая станция приняла на себя поток людей - вагон выпустил едва ли не половину стоящих. На короткое время стало легче, но лишь до следующей, узловой, где опять должны были натолкаться потные неприятно пахнущие люди.
Девушка дышала тяжело. Стоящий рядом парень уловил немой просящий взгляд, вдруг сильно побледнел и быстро, будто на мгновение потеряв равновесие, приставил ладонь к стеклу. Ладонь прилипла - только девушка заметила, что палец неимоверным способом изогнулся, и ноготь с тонким противным скрипом прочертил по стеклу идеально ровную окружность. Девушка тревожно взглянула по сторонам и попыталась прикрыть работу парня...
Вторым движением молодой мужчина углубил черту и полностью замкнул ее в круг. Затем на подушке большого пальца сама собой выросла присоска - совсем такая же, какую обычно лепят к стрелам детских пластмассовых луков - он прижал ее к центру, шевельнул раз-другой... Стекло гулко, как показалось девушке, лопнуло, сквозь дыру потянуло воздухом.
Вот только тут спохватился задремавший Лидер, стебанул по мозгам запоздавшей командой 'Отставить!'
Но и вагон уже встрепенулся от дремоты. Орал какой-то издерганный недоумок, указывая пальцем, брызжа слюной: 'Уроды! Я видел! Уроды!!'
РАЙОН ..., КВАРТИРА
ВОСЬМОЙ СТРЕЛОК
Духота.
Ни свет - ни заря, разбудила суетливая муха. Сначала она села на лицо в районе левой брови, потом, противно выстукивая лапками, двинулась по лбу к переносице, пребольно приложилась своим хоботком... взлетела и снова села...
Стрелок ударил себя по щеке. Промахнулся.
То есть не совсем промахнулся, но по мухе не попал. Цапнул с тумбочки трехзарядную машинку, стал приглядываться к стенам. Намерения были мстительны. Взгляд со сна. Сосредоточился - муха явно была из тех шизанутых, что нажравшись какой-то химии, последние полгода терроризировали весь город, пытаясь откладывать личинки кому попало. Эта еще вдобавок страдала каким-то собственным насекомым геморроем - никак не удавалось зафиксировать ее в перекрестии прицела. Если и садилась, то на лишь какую-то долю секунды.
Наконец, Стрелок сдался. Ударил влет - наудачу! - и, конечно же, не попал. То есть, опять-таки, не совсем промахнулся - разнес пластиковую висюлку светильника. С трудом удержался, чтобы заодно не всадить заряд в религиозную картину, подаренную соседкой, совсем некстати изображающую 'Великое Прощение'. Но каждый выстрел обходился в четверть дня работы на Главной помойке города, и предстояла плата за квартиру - конуру, но привык, сроднился, даже в плесени северной стены виделись замысловатые картины современных художников, становившиеся особенно реалистичными после четвертой баночки глицеринового пива.
Проветривая комнату, разглядывал неприятную, с трещинами, дыру в стене. Выковырял пулю, но она оказалась слишком деформированной, чтобы еще на что-то сгодиться. Не подходила даже для гладкоствольных труб Первого Стрелка, который набивал свои машинки всякой дранью, вплоть до рубленных гвоздей. Еще Первый самостоятельно изготавливал затравку и зелье под заряд. Можно сказать, каждый выстрел обходился ему задешево, почти даром. Первый Стрелок был старый, но говорили, что он и в молодости предпочитал картечь, а не пулю. Каптер ругался, когда тот выкладывал ему свои трофеи, пачкая доказательствами прилавок. Первый Стрелок единственный, кому было велено вываливать их у дверей. Каптер выходил и собачился, что тот нарочно разодрал шкурку падальщика на несколько частей и теперь пытается ему втюрить за три. Со временем эти споры превратились в своеобразный ритуал, и даже нищие, что постоянно толкутся на свалке, подходили послушать. Старый стрелок, тем не менее, всегда умудрялся выторговывать патроны, что были ему положены за трофеи, и потом задешево продавал их остальным стрелкам - тем, кому благоволил.