Сморщившись от подступивших слез, он бросил взгляд на Дон, обнял ее за плечи:
— Мужайся, детка!
Дон посмотрела на врача, поняла, почему он печально качает головой.
— Нет! — закричала она.
— Мне очень жаль, мадам! — тихо сказал врач. — Вас должно утешать то, что его мучения закончились. — Он говорил что-то еще, но Дон уже ничего не слышала.
— Я должна его увидеть! Понимаете? Должна! — Она перевела взгляд со Скотта на врача, потом опять на Скотта, вырвалась из его рук, бросилась в палату.
— Брент! — Дон думала, что уже подготовила себя к худшему, но, оказывается, все-таки, несмотря ни на что, надеялась. Она отказывалась поверить в его смерть.
Скотт с врачом вывели ее из палаты. Она вдруг с криком упала на пол и зарыдала. Скотт попытался ее поднять, Дон его оттолкнула.
— Я сейчас дам ей успокоительного! — С этими словами врач бросился куда-то по коридору.
— Мы будем в приемном покое, — пробормотал Скотт и снова решительно наклонился к ней. Поднял на руки, понес. Если бы он мог принять на себя ее боль!
Дон как-то обмякла.
— Он умер, Скотти! — прошептала она странно равнодушным голосом. — Он умер. — Лицо ее было бледным, зрачки расширились.
— Понимаю, детка. Сочувствую. — Скотт положил ее на диванчик в приемном покое.
Она схватила его за отвороты кожаной куртки:
— Почему, Скотти, почему? Зачем ему было умирать?
— Не знаю, крошка. Сам бы хотел знать.
Вошел врач, за ним сестра со шприцем. Скотт не выпускал Дон из рук, пока ей делали укол.
— Подействует быстро! — Доктор ободряюще похлопал Дон по руке, взглянул на Скотта: — Вы можете отвезти ее домой, если хотите. Тут больше… Сами понимаете.
— Да, да, — механически сказал Скотт. — Я оставил свою карточку у сестры. Если что, звоните мне, а не мадам Грэм.
Врач кивнул, и Скотт, подхватив Дон на руки, вынес из госпиталя. К его удивлению, репортеры, ожидающие какой-нибудь именно такой мизансцены, молча расступились. Не задали ни одного вопроса, не сделали ни одной вспышки.
Скотт стоял и молча глядел в окно. Сзади на кушетке сидела Дон. В черном костюме, с густой вуалью на лице, она выглядела как изящная форфоровая статуэтка.
Неужели уже прошла неделя? Неужели его нет и уже никогда не будет? Скотт почувствовал спазм в горле. Сглотнул: нет, не проходит. Повернул голову, глянул на Дон. Так и сидит с тех пор, как он привез ее из адвокатской конторы, а прошло уже немало времени.
— Дон, надо поесть.
— Я не голодна.
В ее нью-йоркской квартире Брент бывал крайне редко, но теперь без него она казалась ей невыносимо пустой. «Я не останусь тут», — решила Дон. Она наконец встала, сняла шляпку, положила ее на столик рядом с телефоном.
Скотт медленно подошел к ней, опустился на колени, взял за руки:
— Знаешь, когда я был маленький, бывало ударишься, станет больно, а мама поцелует и скажет: «Ну и все, больше не болит». Наверное, не проходило, но сейчас я помню только, как она целовала, а про то, где было больно, — нет.
— Хочешь сказать, давай поцелуемся, бодро улыбнемся и представим себе, что никакого Брента Грэма и не было? Так?
— Не так. — Он покачал головой. — Время поможет тебе забыть боль, а его самого, ну зачем же забывать?
Он отвернулся. Смерть Брента для него была тоже потерей. Он был и его друг. «И если бы не мои проклятые деньги, он был бы жив».
Вдруг Дон резко схватила его за плечи и встряхнула с неожиданной силой.
— Скажи мне, что он не прав, — выкрикнула она. — Скажи, что ты не имеешь ничего общего со всей этой историей!
Скотта пронизала боль. Он вспомнил свои слова, брошенные Бренту: «Ну и убейся, если хочешь! Мне-то что!» Конечно, это не он толкнул его на безумный поступок — развить огромную скорость на не доведенном до ума автомобиле. Он не виноват в его смерти. Он лишь дал ему деньги на машину, зная, что проект никуда не годится. А делать этого не следовало.
— Не могу, Дон, — сказал он честно. — Я понимал, что машина ненадежна.
У Дон было такое ощущение, будто ее предали.
— Ох, Скотти! — вскрикнула она и зарыдала. Больше всего она не хотела услышать от него такие слова. Но раз они сказаны, как же она сможет дальше быть с ним? Как, зная это, будет любить Скотта? Дон поняла, что потеряла сразу обоих.
Скотт чувствовал, что еще немного, и он тоже разревется. В груди теснило, в горле стоял комок. Он дождался, когда она успокоилась, осторожно поднял ее, перенес в спальню. Положил на бархатное покрывало, расправил юбку.