Когда пришло понимание случившегося, Оун был готов грохнуться в обморок, как сопливая школьница. И черт с тем, что вирт все это блокирует. Сознание, запертое в игровом теле, молило о пощаде. Оно хотело вернуться в реальный мир, потому что там можно запереться в сортире, а потом надраться каким-нибудь дешевым пойлом. А еще потому что там нет ничего подобного…
Фильмы ужасов? Чушь это все, бред! В фильмах всегда есть четкое разделение между живыми актерами, бутафорией и компьютерной графикой. Но другое дело – компьютерная игра с возможностью погружения. Боты и НПС в ней выглядят как обычные игроки. Они выполняют простые команды: выдают квесты, делятся советами, рассказывают новости, развлекают, удивляют. Они вносят в игру подобие реальной жизни. Неудивительно, что многие воспринимают их как обычных людей. Даже в уставе кланов все чаще мелькает правило: «Относись к «местным» так, какого отношения хочешь к себе!»
И вдруг он видит такое…
Оун бежал, уже не отдавая себе отчета. До прохода оставалось не больше пятидесяти ярдов, но рейнджер сейчас думал о другом. Как можно скорее вырубить эту хрень и забыть все, что видел.
Внезапно рейнджера что-то сбило с ног. Отбросило к стене и с силой приложило по голове. Уровень хп резко упал до красного сектора. Оун попробовал подняться, но снова упал. Пол оказался залит чем-то липким, а руки наткнулись на длинный осклизлый предмет. «Глаз филина» услужливо подсветил этот «предмет», и сознание Оуна снова забилось в конвульсиях. Рейнджер кинул взгляд на зарлонга. Монстр замахнулся для броска второй половиной разорванного тела…
А на морде зверюги появилось выражение истинного наслаждения.
Спотыкаясь и снова падая, Оун рванул к проходу. Понимая, что времени не осталось и держится он только на бонусах за открытие данжена, достал на бегу реликт. Тот самый, ради которого все и затевалось. Совсем близко что-то с отвратительным чавканьем взорвалось. Оуна окатило холодными брызгами. Он постарался не думать об этом.
Двадцать ярдов, проход раздвоился. Оун выбрал левый. На повороте хотел оглянуться, но в последний момент передумал. Где-то впереди раздался громкий топот. Сзади ему вторил жуткий хохот.
Рейнджер уже не следил за окружением, поэтому даже не заметил, как земля ушла из-под его ног. Лишь краем глаза Оун успел увидеть внизу окровавленные колья.
«Похоже, конец…»
«И слава богу!»
Пронзительный скрежет, сдавленный хрип, короткий лязг, и тишина…
Сэм с трудом откинул крышку вирт-капсулы. Первые десять минут он просто лежал и смотрел в потолок. Перед глазами до сих пор стояли эти ужасные сцены. Темный зал. Осмысленный взгляд. Улыбка превосходства. Грубая казнь. Страх, какого Сэм в жизни никогда не испытывал. Бездумное паническое бегство. Довольный хохот.
Сэм облизал пересохшие губы.
– Господи, что за психи делали эту игру?
Нужно было выбраться из капсулы и сходить в душ, но не было сил. Руки тряслись, ноги как куски ваты. Все силы остались там, в этом гребаном Подземном городе. Сэм прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Даже осознание, что реликт теперь находится вне досягаемости, не успокаивало его.
Напротив, у него появились сомнения в правильности своего поступка…
Глава 1
Большой куш
– Бобби, ты знаешь, что такое метафора?
– Что-то из «железа»? Вроде компенсатора?
Врачи советуют начинать день со стакана разбавленного сока. Но, знаете, я не люблю соки. По мне, с утра нет ничего лучше кружки хорошего молотого кофе. Крепкий бодрящий американо, изысканный и слегка горьковатый амаретто, мягкий расслабляющий ирландский крем, насыщенный мокко. Только не та моча, которую разливают в кафе из огромных пузатых чайников. Я говорю о традиционных кенийских, гватемальских, колумбийских, ямайских, йеменских сортах. Если вы никогда не пробовали йеменского мокко, объяснить, чем он отличается от разбавленного латте в «Старбаксе», просто невозможно. Это как сравнивать тибетского мастифа с… овчаркой или таксой. Вроде все относятся к собачьим. Только мастиф вызывает восхищение и трепет, а овчарка с таксой – ничего.
Очередной раз вдыхаю дивный аромат мокко и сажусь за компьютер. В джаббере мигает два сообщения. Одно от Трейси: