Другой фактор, которому, как и на Западе, придавали принципиальное значение, — это разжигание ненависти к противнику. С первых дней войны в Москву посыпались жалобы на «мягкотелость» красноармейцев. Некоторые из них никак не могли взять в толк, почему немецкие пролетарии воюют против классовых собратьев. Пришлось принимать срочные меры для соответствующей антифашистской и антинемецкой агитации. На это были брошены лучшие силы творческой интеллигенции. Своего пика эта пропаганда достигла летом 1942 г. после череды военных неудач. Наибольшую известность получила статья писателя И. Г. Эренбурга «Убей!», опубликованная 24 июля 1942 г. в газете «Красная звезда».
Разжигание ненависти советской пропагандой часто увязывается с поведением красноармейцев в Германии в 1945 г. Это стало традиционным сюжетом в западной историографии, где даже подсчитано общее количество изнасилованных немок — около 2 млн. Несмотря на ангажированность, тема все еще мало изучена и плохо обеспечена источниками. Необходимо перенести дискуссию из эмоциональной в академическую плоскость. Что происходило в армиях союзников на территории оккупированной Германии? Как регулировались взаимоотношения с гражданским населением, какие меры предпринимались для противодействия насилию, мародерству и вообще любому произволу? Для ответа на эти вопросы требуется сводная статистика советских военных трибуналов, которая еще не рассекречена. Поэтому в настоящее время можно утверждать только очевидное — командованию всех союзнических войск приходилось наводить порядок, в том числе и с помощью судов. Несмотря на высказывания отдельных пропагандистов и высших офицеров, насилие в отношении гражданского населения Германии после завершения военных действий не являлось частью государственной политики и не санкционировалось верховным командованием.
Постоянно присутствовавший в сталинском режиме насильственный подтекст в годы войны никуда не исчез. Наоборот, произошло дальнейшее ужесточение трудового законодательства, упрощалось уголовное и политическое преследование. 26 декабря 1941 г. был издан указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», по которому самовольный уход приравнивался к дезертирству из армии. С мая 1942 г. стали направлять на производство подростков с 14 лет, установив для них 6-часовой рабочий день. Введение военного положения в ряде регионов страны позволяло в корне пресекать любую критику или недовольство, что, разумеется, создавало и поле для произвола. Язык угроз, требование и исполнение быстрых наказаний (расстрел на месте), соблазн объяснить любые трудности наличием «трусов и паникеров» — все это, даже если и позволяло решать какие-то сиюминутные задачи, не способствовало консолидации страны в целом. Демонстративная жестокость по отношению к своим не могла заставить народ и армию сражаться лучше. В этом смысле показательны сталинские приказы № 270 (август 1941 г.) и № 227 (июль 1942 г.), тексты которых Верховный главнокомандующий подготовил лично. Первый приказ огульно обвинял ряд генералов в трусости и измене и санкционировал преследование родственников офицеров, попавших в плен. На самом деле никакого предательства не было. После смерти Сталина всех генералов и их родственников реабилитировали. Другой приказ, более известный по краткому призыву «Ни шагу назад!», фактически обвинял армию в неустойчивости, пораженчестве и желании «утекать на восток». Дабы пресечь «отступательные настроения», И.В. Сталин требовал учиться у фашистов и разрешил создание штрафных рот и заградительных отрядов. Однако до настоящего времени нет убедительных данных о какой-либо неустойчивости, не говоря уже о панике в Красной Армии летом 1942 г. Ничто не подтверждает и слов Сталина о существовании «пропаганды», что «мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток». Красная Армия воевала так, как ей командовали. Тяжелая ситуация на фронтах летом 1942 г. сложилась не из-за мифических «паникеров», а из-за ошибочных действий Ставки и лично И.В. Сталина. Нет серьезных исследований и об эффективности штрафных подразделений.
Другим примером радикализации войны стала практика выселений (депортаций) отдельных народов в отдаленные районы Советского Союза. Хотя в каждом конкретном случае власти оправдывали свои акции соображениями безопасности или коллективной ответственности за сотрудничество с врагом, это шло в разрез с Конституцией и нормами советского права. Принудительные переселения обостряли социальные отношения, резко увеличивали смертность, а в перспективе становились «миной» замедленного действия в послевоенных межнациональных отношениях. Этой проблемой в дальнейшем пришлось заниматься всем руководителям советского государства. Всего за годы войны депортациям подверглись граждане 61 национальности, включая русских. К моменту окончания Второй мировой войны в восточных регионах СССР насчитывалось на спецпоселении 2 230 500 человек.