— Николай! — окликнул он водителя бензовоза. — Давай-ка сгоняем на трассу.
— Счас! — с готовностью ответил Николай, однако полез в кабину неохотно. — В чью бригаду?
— К Колпакову, — Даутов сел рядом с шофером.
Они долго колесили сухими проселочными дорогами, пока не добрались до широкого, глубокого оврага. На крутом склоне его стояли два трубоукладчика, сварочный агрегат и бульдозер. Голые по пояс рабочие лежали в траве.
Даутов подошел к широкоплечему, угрюмому на вид мужчине и отозвал в сторону. То был Колпаков.
— Что ж, попробуем, — сказал бригадир, выслушав мастера, и сел в кабину.
Приезд Колпакова неприятно озадачил Трофимова.
— Чего? — спросил он, с трудам подымая голову и оглядывая ненавистного ему бригадира.
— А ничего! — ответил тот в тон Трофимову. — Валяешься тут, как барыня, опух от безделья. А что колхозники нас костерят — тебе дела нет. Ты знаешь, мы через овраг все дороги пораскопали, им не по чему стало на элеватор хлеб возить.
Трофимов молчал, и Колпаков безнадежно махнул рукой.
— Разве проймешь этого чугунного мужика? — спросил он мастера.
— Иди-ка ты отсюда… — тихо сказал Трофимов. — Ступай, ладно?
— Я-то пойду, — ответил Колпаков. — Но что мне ребятам говорить? Они ведь считают тебя порядочным человеком… Алексей, мол, старый наш товарищ, не подведет нас…
— Уходи… — снова попросил Трофимов.
Колпаков улыбнулся мастеру и вышел из вагончика.
— Уехал, что ли? — спросил Трофимов и слабо шевельнул рукой.
— Уехал, — кивнул Даутов. — Ребятам начнет про тебя рассказывать. Барыня, мол, и все такое прочее…
— Он расскажет, — злобно промычал Трофимов и вдруг легко встал.
— Пошли, — сказал он и, босой, первым двинулся к выходу.
Машинист вылез из-под навеса, изумленно оглядел Трофимова и вспрыгнул на гусеницу трубоукладчика.
До обеда они согнули четыре трубы, которые Даутов тут же отправил на трассу, и после обеда еще шесть. Даутов стоял за спиной Алексея и внимательно присматривался к его работе, но ничего особенного не заметил. Те же самые операции производил утром Бурцев.
— Почему у вас не сминает трубы? — спросил Даутов.
— Дык… — смешался Трофимов и поправил сползшие брюки. — Тут никакого секрета нет. Я вовремя отключаю домкраты.
— Как вы узнаете это «вовремя»? — настаивал Даутов.
Трофимов задумался.
— Не знаю, — откровенно признался он. — Как-то чую, что труба удерживается от излома из последних силенок — тут я раз! — и нажимаю кнопку.
Объяснение не удовлетворило мастера. «Скрывает, — решил он. — Незаменимым специалистом хочет быть».
Поздно вечером Бурцев примчался с трассы. Он отыскал мастера в столовой и крепко обнял его.
— Спасибо, Шавали. Проскочили мы овраг. Как ты уломал этого пьяницу?
Бурцеву принесли его любимый бифштекс, бутылку холодного молока и два стакана кофе.
Выпив без передышки молоко прямо из горлышка, Бурцев схватил нож, вилку и принялся за бифштекс.
— Проехал я сегодня по трассе аж до Тамбова, — сказал он, прожевывая мясо. — Сердце в пятки ушло. Овраг на овраге! Это сколько же кривых нам надо! У Питерки на председателя колхоза наскочил. Привез он своих людей, газорезку и к трубе подступается. Убирай трубу, кричит, мне зерно возить надо. Не то, мол, сам разрежу и выкину. Вскипел я, чуть по председательской физиономии не смазал, ладно, Анищенко удержал. Давай, говорит, Илья Павлович, подгоним бульдозер да засыпем трубу землей, и пусть они по этому мосту ездят. Нет, Шавали, умные, хорошие у нас рабочие. Сколько они мне идей подкинули за эти годы!
Закончив ужинать, Бурцев поостыл и уже скучающе глядел в окна.
— Шавали Гумерович, — сказал он тоном приказа. — Я освобождаю тебя от всех обязанностей. С Колпаковым буду работать сам. Твоя задача — кривые. Сядь верхом на своего Трофимова и не слазь, пока мы не закроем все овраги. Два трубовоза передаю в твое распоряжение, чтоб они курсировали между станом и трассой. Понял?
Утром Даутов побежал к Трофимову, который сидел на кровати и задумчиво скреб подбородок.
— Иду-иду, — заворчал он и неловко спрятал под одеяло затрепанную, без корешка, книгу.
Весь день он работал молча и угрюмо. Даутов, сколько ни приглядывался, так и не нашел причины столь точной и безошибочной работы Трофимова. Тот с какой-то внимательной жалостью наблюдал за многотонной мощности домкратами, выгибающими трубу. Только раз он ответил на быстрый взгляд мастера:
— Хоть и железо, а будто живое. И силы боится, и холода. Даже устаток имеет свой. Попробуй нагрузи его чрез меру, будет крепиться, однако с годами ослабнет характером и рухнет.