Роман слушал соседа, подливал ему чаю и смотрел, как идет на убыль, кончается длинный летний день, и удивлялся, что и на исходе своем не устает он давать тепло и свет.
— Кто бы знал, как мне хорошо сейчас! — тихо воскликнул Баязит Кадырович. — Этот мир будто для меня создан. Нет в нем ничего, что не нравилось бы мне. Я готов поручиться — он сделан по моему заказу. Мне не надо другой земли, другого неба, других птиц. Я удивляюсь людям, которые говорят: «Сегодня на улице плохо» или «наш город стоит на некрасивом месте». Они не любят жизнь, может, еще хуже, не понимают ее. Если на улице дождь, слякоть, задул ветер, не вини природу, а надень плащ, сапоги, возьми с собой зонт, и тебе снова будет хорошо. Я сегодня поливал цветы, яблони, вишни и думал, отчего родители мои не посоветовали мне стать садовником, лесником или землеустроителем? Я бы ухаживал за землей, собирал плоды ее и считал бы себя самым полезным человеком среди людей.
Баязит Кадырович откинулся на диване, прислушался к гомону детей в комнате и вспомнил:
— Мы с женой часто думаем, отчего вы, молодые, в отпуска врозь ходите?
— Мы хотим, чтобы наши дети больше проводили времени за городом.
— Вы молоды, сильны, вам самим еще жить да жить, а вы отдаете свое время детям, — Баязит Кадырович одобрительно глядел на соседа. — Это красиво. Человек, думающий о детях, необходим земле, ибо он глядит в будущее. Такому человеку можно доверить все. А вот наши дети далеко. Старший сын окончил военное училище, служит на южной границе. Младший после техникума уехал на Дальний Восток.
Баязит Кадырович опустил голову. Возбуждение его угасло.
— Я часто думаю о своих сыновьях. Случись что-нибудь — они первыми примут беду. Зачем и кому я, живой и невредимый, — если с моими детьми стрясется беда?
Он поднял глаза на Романа.
— Я каждый день читаю газеты. Люди где-нибудь да воюют, воюют не переставая. Разве приятно, Роман Акимович, жить в доме, вокруг которого полыхают пожары? В газетах пишут, что надо отстоять мир. А чего нас агитировать, мы и так за мир. Но вот как сделать, чтоб не было войны, чтоб мы со старухой не дрожали за сыновей? Что я могу сделать лично вот этими руками? Вот бы о чем писать…
Роман не ответил. За окном угасал еще один день, приближалась ночь, но было приятно знать, что наутро встанет горячее солнце.
— Мы со старухой хорошо получаем, — откашлявшись, заговорил вновь Баязит Кадырович. — Наши дети отказываются от помощи. На черный день мы скопили пять тысяч. Но если настанет этот черный день, кому будут нужны, кому помогут наши деньги? Я давно думаю, куда бы отдать сбережения, чтоб не было ее, проклятой…
Они выпили еще по чашке чаю, помолчали. Сосед встал и пошел к себе. Он долго, на ощупь, продирался в малине, закашлялся и уже по ту сторону горячо заговорил:
— Ведь хорошо на земле можно жить, Роман! Места и солнца хватает на всех, что еще людям надо? Если б знать, что никто не отнимет жизнь у моих детей, а им не придется убивать чужих сынов! Какая красивая была бы жизнь! А, Роман?
Сосед ушел к своему домику. Из-за реки взошла луна, и Роман, поднявшись на высокое крыльцо, долго сидел и слушал, как самозабвенно играют в комнате дети. Не было сил подняться, пойти к ним и прекратить их веселую возню…
ДА БУДЕТ ДЕНЬ
Повесть
Олег Измайлович Кузьмичев, начальник цеха металлоконструкций, любил подписывать казенные бумаги длинно и сложно: директор филиала завода крупнотоннажных конструкций О. И. Кузьмичев. При этом он кивал на город, где находился головной завод во главе с настоящим директором, который в свою очередь добивался, чтобы его предприятие именовали объединением, а его самого генеральным директором.
Олег Измайлович внимательно оглядел молодого человека, стоявшего на пороге. Его не так удивило умное, какое-то печальное лицо посетителя, как костюм, безукоризненно на нем сидевший. Нынче все носят хорошие костюмы, начиная со слесаря и кончая министром. Но, к сожалению, вздыхал про себя Кузьмичев, безукоризненно сидят костюмы только на очень немногих. К этим немногим он причислял и себя, потому как заказывал костюмы у портного, обслуживавшего в городе артистов оперного театра.
Кузьмичев еще раз незаметно и ревниво оглядел незнакомца и принял от него трудовую книжку. Полистав ее, ахнул и сразу перешел на «вы»:
— Да кем это я вас возьму? У вас генеральский, прямо скажу, чин! Хоть вас и крепко вдарили тут статьей, но вы ведь не сразу стали главным инженером крупного комбината. У вас солидный опыт, знания, где я найду вам подходящее место на моем заводике?