– Имейте совесть, Андрей Арсеньевич, - заговорила мама. Ростик даже обернулся на ее голос, а он и не заметил, что она тоже тут. - Всего-то десять дней прошло, как он получил свои раны. А вы...
– Нет, я с медициной не спорю, - поднял руки Рымолов. - Просто работы очень много. Ладно, начнем по порядку. Тамара, что у вас?
Теща даже вставать не стала, просто с места принялась докладывать:
– С продуктами питания проблем не будет. Никаких. Пожалуй, наоборот, появился некоторый перебор, урожай-то будем собирать для шестидесяти тысяч человек, а сеяли для восьмидесяти. Кроме того, Андрей Арсеньич, ваша тактика, так сказать, поощрения подсобного хозяйства привела к тому, что и с мясом мы... можно сказать, утратили статистику. Особенно по дешевым видам - куры, утки, частично свинина. Складывается впечатление, что у частников они по три раза в неделю плодятся.
– Это хорошо. - Рымолов блеснул глазами. - Хорошо, что мы утратили статистику. И с огородами, я полагаю, во время нашествия ничего не случилось. Значит, все эти свиньи и утки и впредь по три раза в неделю будут плодиться. Особенно у частника.
– Да сейчас они все в частники перешли, - подал голос Кошеваров. - Даже председатели колхозов и то... Мне кажется, скоро у нас появятся зажиточные.
– Давайте оставим споры по классовым проблемам, - предложил Рымолов. - Я в тысяча первый раз говорю, пока у нас нет денежного эквивалента - ни кулаков, ни богатеев не будет.
А что будет, спросил себя Ростик. Эх, был бы отец, он бы объяснил, как и что в действительности происходит. Во время зимовок они очень откровенно об этом разговаривают. И до многого додумались.
– Тогда у меня все, - закончила Тамара Ависовна.
– Борис, давай.
– Опять, - начал Перегуда как директор обсерватории, - разгромлена биостанция. Я полагаю, пытаться воссоздать ее еще раз без серьезного, очень серьезного охранения не имеет смысла. Они снова ее развалят, потеряем людей, причем обученных людей, таких, которых нам попросту некем заменить...
– Погоди, - прервал его Рымолов. - Кто такие «они», которые разрушили биостанцию? И почему у нее не было охраны? Мне докладывали, что охрана у нее отменная, не хуже, чем у нас тут, в Белом доме.
– Мы тут сидим, а они все там - на кладбище.
– Ладно, дальше, пожалуйста.
– Обсерватории здорово досталось, но в принципе все основные приборы целы, и мы уже приступили к регулярному наблюдению. Вот радиотелебашню они нам на прощанье свалили, шар смялся и треснул. Придется его чинить и снова ставить. А людей нет.
– Поставим. Не так уж много работы с этим шаром. Дальше.
– Библиотека, разумеется, уцелела. Кроме того, довожу до всеобщего сведения, что научно-техническая комиссия по изучению летающих машин приступила к работе. Составляются чертежи, прорабатываются принципы работы этих... Этих механизмов.
– Получается? - с интересом спросил Рымолов.
– Не очень. Скорее всего, воссоздать их мы долго еще не сможем. Зато кое-что уже сейчас можем починить, но это, извините, не моя проблема.
– Да, лодки... - протянул Рымолов, глядя в окно. - Кстати, почему так много названий этих... машин? Кто их самолетами зовет, кто лодками, кто бочонками, кто летающими столами? Может, придумаем общее название?
– Люди сами придумают, - веско произнес Кошеваров.
– Пожалуй. Ну и что у нас по лодкам?
Начал докладывать Поликарп Грузинов, который медленно, но верно становился мастером на все руки.
– Всего захвачено более трех десятков лодок, не имеющих неустранимых повреждений. Больше десятка сейчас уже можно поднимать в воздух.
– Пробует кто-нибудь? - спросил Рымолов. - Есть у нас такие энтузиасты?
– Ким сейчас на аэродроме учится. Прямо не вылезает из машины, один сжег больше топлива, чем десяток других курсантов.
– Топливо, да, - проговорил опять про себя Рымолов и сделал заметку в одном из кучи разбросанных на столе блокнотов. - Топливо... Продолжай.
– Кроме того, мы собрали практически все осколки и детали корпусов. Частично их можно использовать. Вот только бы знать, как именно? Оружие...
– По оружию пока не будем.
Вот это да, Ростик даже выпрямился, чтобы получше рассмотреть лицо Рымолова. Он восстанавливает режим секретности? Как в былые годы. Чтобы какая-нибудь хитрость или открытие не уплыло... Скажем, не было похищено волосатыми бакумурами? А впрочем, неизвестно, что правильно, а что нет. Кто бы еще две недели назад сказал, что у нас возможно массовое предательство, а поди ж ты!
– Какие есть идеи, способные подтолкнуть освоение лодок?
Ростик набрал воздуху и произнес:
– Можно обратиться в Чужой город, к Ширам?
– Ты триффидов имеешь в виду? - переспросил Рымолов, хотя даже Ростику было ясно, что он просто думает, взвешивает предложение. - Нет, не будем пока их тревожить. Или более взвешенно отнестись?.. Нет, пока не готов ответить.
Внезапно заговорила мама:
– Арсеньевич, может, я доложусь и пойду себе? Работы много, я даже...
– Таисия Васильевна, доложись, а потом иди себе. - Он усмехнулся, хотя юмор был совершенно начальственный.
– Докладываю - очень плохо с перевязкой. Разумеется, нет лекарств. Если в ближайшее время город не научится производить хотя бы основной набор медикаментов, я... - Она развела руками.
– Понятно. Но я вот чего не понимаю, почему вы сами не можете взяться за дело? Ведь у вас есть и специалисты, и даже какая-никакая материальная база, аптеки в основном уцелели...
– Аптеки разграбили чуть не в первую очередь, - жестко сказала мама. - А что касается самостоятельности и самодеятельности... Это лекарства, во всем мире они должны быть сертифицированы. Если мы начнем пробовать, а потом кому-то станет хуже, а станет непременно, потому что тут Полдневье, и никто не знает, какой эффект окажет местный мак по сравнению с земными опиатами, то...
– Таисия, чего ты хочешь?
– Чтобы не было процессов над врачами, когда у нас пойдут неудачи.
– Ты думаешь, они непременно пойдут?
– Непременно.
– Как вы организационно хотите это делать?
– Путь известный. Создадим комиссию и определим приоритетные направления. Потом выясним возможности, найдем, уговорим людей и наметим сроки. Потом начнем изучать клинику применения новых препаратов.
– Я так тебе скажу, я понял лишь одну треть того, о чем ты говорила. Или мне кажется, что понял. Поэтому я не могу сказать тебе нет. Создавайте комиссию. За ее действия будешь отвечать ты.
– Я людей лечу. А у нас есть такие, которые уже налечились по самые уши, только и мечтают, что пересесть в начальственное кресло.
– Что ты имеешь в виду? - Глаза Рымолова стали узкими, как у Кима, когда он смеялся.
– Я могу бегать по городу, могу диагностировать. А комиссия - работа не сахар, тут нужно сиднем сидеть. Предлагаю привлечь кого-нибудь из наших медицинских пенсионеров. Им это будет по плечу, и я останусь при деле.
– Привлекай, - кивнул Рымолов. - Но в комиссию ты будешь входить в обязательном порядке.
– Договорились. Я могу идти?
– Ох, Таисия, ты мне всю дисциплину порушишь. - Он улыбнулся, но уже вполне по-человечески, не по-начальственному.
Мама встала и ушла. Ростик посмотрел ей вслед с восхищением. Он точно знал, что ему так никогда не научиться.
– Гринев, может, по принципу семейственности продолжим с тобой? Что у нас с пленными губисками?
– Я с ними всего неделю работаю, Андрей Арсеньевич. Пока результаты скудные, молчат. Главное, конечно, языковой барьер, но и нежелание общаться наблюдается. Полагаю, тут нужен специалист.
– И кто же у нас спец по губискам?
– Не по пурпурным, а по пленным. Этим должен заниматься Дондик. У него есть умение допрашивать, может даже, угрожать.
– А ты - никак? - Рымолов подумал. - Не знаю, а вдруг ты прав? Подождем Дондика. Чем же ты хочешь заниматься?