— То есть вы сотрете мою личность, — медленно произнес Корбелл. — Но я не совершал преступления. У меня что, нет никаких прав?
Куратор удивился, потом рассмеялся.
— Я думал, что все объяснил вам. Тот человек, которым вы были, мертв. Срок действия завещания Корбелла Давно истек. Его вдова…
— Я, черт возьми, оставил деньги себе!
— Это не важно. — Куратор все еще улыбался, но его лицо стало далеким и равнодушным. Так ветеринар улыбается кошке, беря в руки шприц. — Мертвец не может владеть собственностью. Суд решил, что это нечестно по отношению к наследникам.
Корбелл ткнул непривычно костлявым пальцем в свою костлявую грудь:
— Но сейчас я жив!
— В глазах закона — нет. Но вы можете заработать новую жизнь. Государство даст вам гражданство и новое свидетельство о рождении, если вы его заслужите.
Корбелл некоторое время посидел, привыкая к этой мысли, затем поднялся со стола.
— Тогда начнем. Что вам нужно знать обо мне?
— Ваше имя.
— Джером Бранч Корбелл.
— Зовите меня Пирс. — Куратор не протянул руку, Корбелл — тоже. Он чувствовал, что молодой человек не ответит на рукопожатие. Возможно, дело в том, что им обоим надо вымыться. — Я ваш куратор. Вы любите людей? Сейчас я просто спрашиваю, подробные тесты мы проведем позже.
— Проблем в общении у меня нет, но я ценю уединение. Пирс нахмурился.
— Это сильно ограничивает нас. Изоляционизм, который вы называли уединением, оказался… преходящим увлечением. У нас нет для этого ни места, ни желания. Мы не можем послать вас колонизировать новую планету…
— Я стану хорошим колонистом. Я люблю путешествовать.
— Но размножаться будете плохо. Помните, гены в этом теле — не ваши. Нет, Корбелл, у вас только один вариант. Вы станете таранщиком.
— Таранщиком?
— Боюсь, что да.
— Это первое слово в вашей речи, которое я не понял. Неужели язык почти не изменился? У вас нет даже акцента.
— Это же моя работа. Я выучил ваш язык при помощи РНК много лет назад. Профессию вы будете изучать точно так же, если до этого дойдет. Удивительно, как быстро учишься, когда тебе вводят РНК. Дай бог, чтобы вы оказались правы в том, что любите уединение и путешествия. Приказы выполнять умеете?
— Я был в армии.
— Что это значит?
— Умею.
— Хорошо. Вам нравятся новые места и люди?
— Конечно. — Корбелл улыбнулся. — Я строил здания по всему миру. А что, вам нужны архитекторы?
— Нет. Считаете ли вы, что Государство в долгу перед вами?
На это мог быть только один ответ.
— Нет.
— Но вы пошли на заморозку, значит, думали, что будущее предложит вам что-то особенное.
— Вовсе нет. Я все равно умирал, поэтому решил рискнуть.
Куратор внимательно посмотрел на него.
— Если бы вам было во что верить, смерть не казалась бы такой ужасной.
Корбелл не ответил.
Его подвергли короткому тесту на ассоциации. Во время прохождения теста Корбелл заподозрил, что пик увлечения замораживанием в жидком азоте пришелся на 1970 год — год его смерти. У бывшего «отморозка» взяли анализ крови, потом заставили заниматься физкультурой до изнеможения и снова взяли кровь. Затем он прошел проверку болевого порога прямой стимуляцией нервов. Еще один анализ крови, после него — проверка сообразительности в виде китайской головоломки. И вот наконец Пирс сообщил Корбеллу, что проверка завершена.
— Состояние вашего здоровья нам и так известно.
— Зачем тогда брать у меня кровь? Куратор посмотрел на него и спросил:
— А вы сами как думаете?
И Корбелл понял, что от ответа зависит его жизнь. Возможно, такое впечатление создавали сведенные на лбу брови куратора, холодный взгляд его голубых глаз и равнодушная улыбка. Пирс следил за Корбеллом во время испытаний, словно от его поведения зависело какое-то важное решение. Поэтому, прежде чем ответить, он еще раз все взвесил.
— Вам надо было знать, сколько я могу выдержать, прежде чем сдамся. Вы измерили содержание в моей крови адреналина и токсинов усталости, чтобы понять, насколько мне было больно и тяжело.
— Правильно, — заметил куратор. Корбелл снова выжил. Во время болевого теста он мог сдаться гораздо раньше, но Пирс невзначай упомянул, что он четвертый по счету бывший «отморозок», чью личность записали в это тело.
Корбелл хорошо помнил, как засыпал тогда, двести двадцать лет назад. Вокруг него, как на похоронах, собрались друзья и близкие. Он сам выбрал контейнер, заплатил за место в хранилище и написал завещание, но умирающим себя не чувствовал. Ему сделали укол, и вечная боль отступила, а взамен пришла сонливость. Он засыпал, думая о будущем, о том, что ждет его, когда он проснется. Глобальное государство? Межпланетные перелеты? Чистый ядерный синтез? Странная одежда или ее отсутствие? Раскрашенные тела? Новые принципы архитектуры? Летающие дома? А может, бедность, перенаселение, истощение природных ресурсов, безработица? Однако Корбелл не волновался об этом — такой мир просто не сможет позволить себе разбудить его. Нет, его встретит богатый мир, вполне способный воскресить его из мертвых. Однако этого мира он, похоже, не увидит.