Различные кварталы Парижа отправили депутации к Мирабо, прося его не удаляться от столицы; в клубе якобинцев Барнав поставил на голосование предписание того же толка.
«Не совершает ли человек, столь полезный для общего дела, неосторожный шаг, удаляясь от храма Закона?» — писала «Кроник де Пари», призывая своих читателей «сделать все возможное, чтобы воспротивиться отъезду человека, необходимого Национальному собранию, как необходим король при монархическом правлении».
В такой обстановке было мало шансов, чтобы председатель д’Андре предоставил своему коллеге из Экса четырехнедельный отпуск, о котором тот просил. А если бы и предоставил, возражения поступили бы сверху: Монморен упорно преследовал свой план. Чтобы Мирабо оставался в его распоряжении, он отказался вмешаться и не допустить избрания д’Андре. Министр хотел, чтобы Мирабо прежде всего разработал политический план, позволявший выполнить предназначение Национального собрания.
Несмотря на инциденты, задержавшие работу над планом, Мирабо ее не бросал; 23 декабря он вручил графу де Ламарку свой знаменитый «Обзор положения во Франции и способов примирить общественную свободу с королевской властью».
Этот обзор — сорок седьмое послание Мирабо двору — 27 декабря дополнила сорок восьмая записка — объемистый труд, частично составленный секретарем Пелленком на основе очень точных данных, предоставленных Мирабо; последний внес в рукопись множество исправлений.
Изучая этот капитальный труд, чувствуешь: для его полной проработки времени не хватало и автор не избежал ни повторов, ни противоречий. Несовершенная форма, возможно, повредила научной репутации труда, историческая важность которого позволяет поставить его в один ряд с сочинениями Макиавелли и Монтескье.
Однако, несмотря на значительные недостатки композиции, сорок седьмая записка остается сочинением, лучше всего иллюстрирующим политическую мысль Мирабо; она раскрывает беспредельные горизонты, показывая, какую грандиозную правительственную деятельность он мог бы вести в тот момент, когда надлежало сдержать Революцию и сохранить в порядке всё, что еще было возможно.
«План восстановить власть короля и спасти общее дело настолько отвечает моим принципам, что я попытался бы его осуществить даже без помощников, если бы не обнаружил, что удастся только систематический план, что нужны большие средства, чтобы привести в движение такую большую машину, а главное, что просто создать теорию недостаточно, нужно привести ее в движение».
Так начинается эта гигантская записка, обозначающая следующие основополагающие принципы: чтобы составить систематический план, надо знать препятствия, которые надлежит преодолеть, точно обозначить цель, к которой хочешь прийти, определить самые надежные способы ее достичь и заручиться величайшей точностью исполнения.
Каковы эти препятствия? На первый план Мирабо выдвигает Париж, народ которого — только один из аспектов. Французская столица — «это сфинкс Революции», и кишащие в нем алчные амбиции представляют собой беспрестанно возрождающуюся опасность. Народ, привязанный к своим новым завоеваниям, привык к прямому воздействию на законодателей, превратив их практически в своих рабов. Настоящая опасность для Парижа — «осуществление суверенитета самой нацией».
Препятствие, противостоящее этому, находится не внизу, а наверху: это хроническая нерешительность короля, отражающаяся на правительстве, и непопулярность королевы, перекидывающаяся на двор.
Возросшее недоверие к правым, то есть естественным защитникам монархии, слабость и популизм Национальной гвардии, чересчур большое количество «бесполезных недовольных», необходимость отказаться от ряда уступок — таковы в целом основные препятствия в реализации второго плана.
По всем этим пунктам Национальное собрание должно пересмотреть свои решения и отказаться от некоторых основ Конституции.
Очевидно, насколько внушительно общее число трудностей, которые предстоит преодолеть. Поэтому необходимо наметить чрезвычайно общую цель, в рамках которой можно будет исправить второстепенные ошибки; эту цель следует облачить в широкую по смыслу формулировку: примирить общественную свободу с королевской властью.
Этой цели невозможно достичь при недостатках существующей Конституции; значит, нужна лучшая Конституция; но как ее получить? Стоит ли осуществить контрреволюцию? Мирабо тотчас выказал себя решительным противником такого мнения, поскольку оно химерично. Несуразно надеяться, «что французский народ вернется к своему прежнему положению, откажется от всех надежд и решится потерять плод всех своих усилий». Даже если одним махом устранить целое поколение и лишить памяти двадцать пять миллионов человек, этого не добиться. Часть завоеваний необратима, и нужно смотреть как на преимущество (как для народа, так и для монарха) на исчезновение политических институтов, которые препятствовали развитию государства, — парламентов, аристократии, духовенства, провинциальных штатов, — одним словом, всех пережитков феодализма.