Принц что-то произнес чистым красивым голосом. Без сомнения, он отдал какой-то приказ придворному.
— Его высочество говорит, — перевел Мансур, — что вы должны немедля пожаловать во дворец, где объясните султану свое присутствие.
Гектор дипломатично поклонился, к тому же Флюкт шепнул:
— Соглашайтесь на все, чего потребует этот щенок.
Придворный повернулся к кора-кора и махнул рукой. Воинство Оморо покинуло свое боевое каноэ и направилось к лагерю европейцев.
— Пусть ваше высочество извинит меня, но я должен позаботиться о своих товарищах, — сказал Гектор и тоже поспешил к лагерю, стараясь не отставать от людей султана.
Те не дали себе труда свернуть лагерь как полагается. Они просто сорвали парусину, скатали ее, смотали веревки, собрали все, что было перевезено с «Вестфлинге» — ящики, одеяла, ружья, навигационные инструменты Флюкта, кухонную утварь Жака, — и отнесли все на кора-кора. На месте лагеря не осталось ничего. Жаку, Изреелю, Штольку и больным пришлось молча наблюдать за происходящим, а потом их вежливо, но твердо препроводили на борт каноэ. Ялик, пришвартованный к берегу, отвязали и взяли на буксир, привязав к тросу на корме кора-кора. Марии нигде не было.
— Где Мария? — спросил Гектор Дана, схватив его за руку.
— Пошла прогуляться по лесу, — ответил мискито. — Она не могла уйти далеко.
Гектор повернулся к визирю:
— Одного нашего человека не хватает, — сказал он.
— Мы не можем задерживаться, — нахмурился Силиати Мансур. — Султан ждет нас к магрибу, вечерней молитве после захода солнца.
— Прошу вас, всего несколько минут! — взмолился Гектор.
К счастью, он очень быстро нашел Марию. Девушка успела дойти лишь до того дерева, где они видели таких занятных птиц. Увидев ее, Мансур был поражен:
— Вы не сказали мне, что с вами путешествует женщина, — сказал он.
— Это моя невеста. Мы обручены, — ответил Гектор.
— Но вы еще не женаты?
— Нет.
— И ее родители позволяют ей путешествовать без сопровождения женщин?
— Таковы наши обычаи, — ответил Гектор.
Придворный вздохнул. Гектор понял, что Мария — первая европейка, которую тот видит, и что он не одобряет фривольных иноземных обычаев.
— Тогда, пока не прибудем на место, она должна оставаться в хижине, — твердо сказал Мансур.
Путешествие до столицы султана оказалось недолгим. Несмотря на кажущуюся хрупкость кора-кора, двигалась она довольно быстро. Четыре часа команда без устали гребла вдоль побережья, и пока они плыли, Гектор успел расспросить Силиати Мансура, чего им ждать. Султан Оморо уже сорок лет правил своим небольшим прибрежным королевством, когда-то богатым и могущественным, но постепенно приходящим в упадок. Мансур считает, что виной всему то, что Оморо находится в тени Тернате и Тидоре. Последние монополизировали единственную статью дохода Оморо — продажу оперения экзотических птиц.
— Мы называем их манук девата — «Божественные птицы», — объяснил визирь. — Сам Аллах поселил их в наших лесах, чтобы нам было чем расплатиться за необходимые вещи — за ружья, порох и прочее. За перьями этих птичек к нам едут торговцы из самой Малакки.
— Эти перья действительно так ценны? — спросил Гектор.
Мансур приподнял уголки губ в легкой улыбке:
— Все дело в человеческом тщеславии. Мы делаем вид, что этих птиц очень трудно поймать. Мы говорим, что у них нет ног, что они никогда не садятся на землю, а целыми днями вьются в небе, купаются в солнечных лучах, и потому радуга переливается в их оперении.
— Я видел, как эти птицы садятся на ветки и довольно близко к земле. А еще они очень шумные — оглушительно галдят, — сказал Гектор.
— Тогда вы — один из немногих иноземцев, которые их видели, — улыбнулся визирь. — Да, в действительности этих птиц не так трудно поймать. Охотники обмазывают ветки смолой, вот и все. Ловцы сворачивают птичкам шеи, снимают с них кожу с перьями вместе и отдают людям султана. Только ему принадлежит привилегия продавать их малайцам. А сказка про безногих птиц возникла потому, что охотники, перед тем как содрать с них кожу, отрезают добыче ноги.