Вторая особенность упадка неразделима с первой – с тем же фактом перенасыщения.
Как потребитель искусства, человек не в состоянии воспринять всё, что предлагают творцы. И если он потребляет лишнее, если окружён красотой сверх меры, утоплен или задавлен ею, то дают себя знать явления «порчи» от художественного. Одно из них получило название синдрома Стендаля – это когда у людей не только обычных, обывателей, но и у тех, кто отличается устойчивым интеллектуальным складом характера и ума, начинаются тревожные и даже пагубные отклонения в аппарате индивидуальной психики.
Своё, личное самочувствие этого рода, близкое к помешательству, как известно, первым описал автор «Красного и чёрного»20, посетивший Италию и, в частности, Флоренцию, где он воспринял сильно завышенную дозу тамошнего ваятельного и другого блестящего искусства разных столетий.
Указывая на эти особенности, уже нельзя не разделить и прямой тревоги по части будущего негативного масштабного воздействия искусства на человека, на людей при его бесконтрольном развитии и беспредельном накоплении. Пока что беспокойство здесь редко выражается в открытую: землянам искусство по-прежнему дорого. Но, вероятно, в целом оно уже есть тот фактор углубления общественной тревоги и утухания духовного оптимизма, без учёта которых непозволительно говорить о реальных перспективах продолжения человеческого рода. Нет пока соответствующей статистики, – но уже слишком часто злостные преступления совершают выпускники учебных заведений культурного профиля, работники учреждений культуры, деятели культуры и искусства, представители интеллектуальной элиты, люди, окружённые красотой по долгу службы или в её защиту. Связывать напрямую искусство и преступления не принято, это – пока величайшее табу; и, как продолжение этой слепой и вялой традиции, нет ещё и соответствующей, сколько-нибудь внятной государственной или международной политики…
Можно ли, например, не задаваться вопросом: почему в Германии, где духовная культура признавалась одной из наиболее развитых в Европе и в мире, население и огромная часть интеллигенции легко открыли двери тотальному насилию и ненависти в облике гитлеровского нацизма? С этой точки зрения неплохо бы поразглядывать и другие исторические ситуации.
Наша современность уже достаточно проявила себя в неясных устремлениях своего культурного развития.
После того, как были наконец сняты идеологические препоны, главным, чего ему, как будто бы, не хватает, остаётся низкое и нестабильное госфинансирование. Задачи решаются здесь прямо-таки на примитивном уровне. Во-первых, они, что называется, безразмерны. В ходу пожелания: чем больше, тем лучше. То есть – и финансирования, и самой культуры. Второе: из-за того, что госфинансирования недостаёт, культуру начинают приспосабливать к обстоятельствам. Ей, соответственно с нормой капитализма, досталась незавидная участь поддерживать себя как бы самостоятельно – зарабатывая себе своими услугами. Такие заработки скудны, и если даже находятся благотворители, то находит их не сама культура, а государство, вынужденное устраивать развёрстку для бизнеса на пожертвования.
Значит это должно то, что и отдельным видам искусства, и отдельным творцам быть свободными в разумной мере – «максимально» – голубая мечта. Ведь искренних пожертвований, как правило, нет. По ним возникают обязательства, и, конечно, должны быть уступки. Основной частью их опять следует относить в сторону государства – за его услуги. Когда в духовном берут верх столь мощные взаимосвязи, то существует только один верный способ выйти из них. Он состоит в обращении к эстетике и творчеству на началах абсолютной свободы.
Заходя в эту сомнительную сферу, творцы, попросту говоря, бунтуют перед невозможностью зарабатывать иначе и ввиду своей безысходности.
Что же до организаций и учреждений культуры, до государства, то, не будучи искушены в мотивациях бессмысленного, ничего не выражающего творчества, они всего лишь принимают предложенную мистическую игру, и под неё идут теперь все их усилия, материальные и финансовые вклады, призовые подачки и проч., что уже становится атрибутикой фальшивой, совершенно дикой политической линии на культурном фронте.